Ханна Хауэлл - Горец-грешник

— Пока это не прекратится, боюсь, все мои сны будут такими кошмарными. Мучение видеть все это, еще ужаснее — чувствовать. Но больше всего меня беспокоит то, что, судя по всему, эта женщина знает, что я наблюдаю за ней и вижу, что происходит. — Морейн содрогнулась, хотя рядом с ним было так спокойно. — Такое ощущение, словно она каким-то образом пробралась ко мне в голову.

— О Боже, неужели ты думаешь, что она тоже обладает даром?

— Это, конечно, объяснило бы; почему она так неуловима. Я не знаю. Может быть, у нее действительно есть дар, а может быть, это мои сны втягивают ее в наше незримое противоборство. Раньше такого не было. Я никогда не слышала голоса так отчетливо, как с тех пор, когда начались сны и видения об этой дьявольской парочке.

— Тебе не кажется, что огромный выброс эмоций, который происходит в момент смерти жертвы, так влияет на твои сны? Ведь, судя по твоей реакции, ты и сама испытываешь очень сильные переживания.

— Верно. Этим можно объяснить, почему мои сны становятся все более отчетливыми. Но сейчас эта гадина обращается непосредственно ко мне, смотрит мне прямо в глаза и, произнося свои угрозы, улыбается своей змеиной улыбкой.

— Ты никогда не рассказывала, что встречалась с ней взглядом и что она угрожала тебе.

— Она угрожала мне почти с самого начала. Я тебе об этом говорила. Но какое это имеет значение? Я пытаюсь найти хоть что-то, что наконец поможет нам продвинуться в поисках или подскажет, где могут скрываться убийцы. Я уверена: если правильно растолковать сон, он подскажет нам, кто может стать очередной жертвой, где произойдет следующее убийство и кто ее сообщник — гигантского роста мужчина.

Торманд понимал все это и раньше, но сейчас его не покидало ощущение, что она что-то скрыла от него. Он вздохнул, стараясь унять растущее беспокойство; но ему это не слишком удалось. Нападение на Морейн красноречиво говорило о том, что парочка, за которой они охотятся, хочет смерти девушки. Не было смысла постоянно напоминать себе об этой опасности, ведь все, что он мог сделать сейчас, это молиться и удерживать Морейн вне пределов досягаемости убийц.

— Скажи мне, Морейн, может, в этот раз ты видела их лица или слышала какие-нибудь имена?

— Ее, по-моему, зовут Ада. Однажды она произнесла это имя вслух, как будто говорила о ком-то другом. Но было понятно, что она говорит о чем-то, что сделала сама. Думаю, она становится все безумнее, хотя, зная, что уже сотворила эта женщина, я сомневаюсь, что такое возможно. Она не в силах контролировать свое состояние. Это уже не холодная жажда мести, ее безумие становится настолько диким и необузданным, что сообщнику, даже приходится прилагать усилия, чтобы сдерживать ее. На этот раз я видела его чуточку отчетливее. Будто тень, которая всегда окружает его, на мгновение отступила, так луч солнца пробивается сквозь тучи. Он большой, очень большой, скорее даже огромный, и очень сильный. Хотя она придумала для него кличку Смолл — «маленький».

— Думаю, что это прозвище, чтобы отличить от других с такими же именами, как, например, молодая Мэри и старая Мэри.

Морейн кивнула, думая о том, как приятно от Торманда пахнет. Как же она его хочет! Девушка почувствовала, что слегка покраснела. Они были любовниками меньше недели, а она уже превращается в настоящую распутницу.

На мгновение ей захотелось прервать этот разговор и заняться любовью. Морейн подавила смешок. Какая из нее соблазнительница! У нее не было подобного опыта. И к тому же неправильно будет отвлекать его таким способом. Они охотятся за хладнокровными, беспощадными убийцами. Сейчас неподходящее время для любовных игр.

— Ты сказала, что если правильно понять сон, можно узнать многое. А что натолкнуло тебя на эту мысль?

— Была одна странная картина, — тихо проговорила она, уступив желанию погладить его упругий живот и мысленно пытаясь сосредоточиться на том, что видела в своем сне. — На этот раз мне удалось увидеть некоторые детали, связанные с местом. Я видела овец.

— Овец? Милая, в Шотландии полно овец.

— Я знаю. Но то были овцы, сгрудившиеся возле небольшого каменного домика с соломенной крышей. Это какая-то очень старая хижина с земляным полом и примитивным очагом посередине. Может быть, хижина пастуха, хотя, пожалуй, несколько великовата. Или маленькая ферма? В округе их достаточно, но искать стоит только в тех, что расположены неподалеку от города, ведь убийцам нужно в течение одной ночи похитить свою жертву, убить ее и вернуться домой до восхода солнца.

— А что насчет жертвы? Тебе удалось что-нибудь увидеть?

— Ты же знаешь, я общаюсь лишь с немногими горожанами, а уж знатных лиц среди моих знакомых и вовсе единицы. Даже если бы я вполне отчетливо увидела бедняжку, то вряд ли смогла бы узнать ее. Все, что мне удалось рассмотреть, это то, что она невысокая, с темными волосами.

Она почувствовала себя виноватой из-за того, что солгала, и еще более виноватой из-за того, что ложь далась ей так легко.

Торманд кивнул в ответ, он пытался не обращать внимания на ее невольные прикосновения, но у него это никак не получалось. Ее длинные изящные пальцы поглаживали полоску волос внизу живота, возбуждая его до боли в паху. Стоило Морейн взглянуть вниз, и она бы поняла, насколько сильно его желание. Одеяло, которым были укрыты его бедра, не могло скрыть его возбуждения. Испытывая легкое смущение, он тем не менее хотел, чтобы она заметила его плохо скрываемую страсть и удовлетворила его.

— Я жалею, что мне пришлось услышать ее ледяной голос, — пробормотала Морейн, краешком глаза заметив неожиданно вздыбившееся одеяло.

Секунду спустя она поняла, что это ее прикосновения возбудили Торманда, и ее тело, отвечая на его возбуждение, само оказалось во власти желания, которое, впрочем, никогда не покидало. Она велела себе смотреть в сторону, но ее взгляд, казалось, был прикован к этому выступу под одеялом. Удивляясь самой себе, Морейн вдруг почувствовала, что ей хочется прикоснуться к этому возвышению. Но нет, она скромная девушка и не должна дотрагиваться до его плоти, несмотря на то, что он уже касался ее тела даже в самых тайных местах.

Морейн видела, как ее рука, словно начав жить собственной жизнью, замерла на восставшем одеяле. Тотчас ее голову заполнили мысли о том, как ей нравится эта часть его великолепного тела, как ей хочется чувствовать эту часть внутри себя. Может, тогда ей понравится касаться ее, и, может быть, Торманду будет приятно, если она будет ласкать его так, как он ласкает ее.

Она покраснела от своих собственных мыслей, которые требовали от нее смелости, которой, как она считала, у нее не было. Продолжая гадать, сможет ли она быть такой дерзкой, Морейн сунула руку под одеяло и слегка коснулась его напряженной плоти. Шок от своей собственной смелости мгновенно улетучился, когда он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Она верно истолковала этот звук: Торманду понравилось ее прикосновение.