Нора Робертс - Мятеж

— Как и твоя голова, — отозвалась Сирина и налила виски в протянутый братом кубок.

— Полегче, девочка, не задевай меня. Я все еще больной человек.

— В самом деле? — Она с улыбкой отобрала у него кубок. — Тогда тебе нужен один из отваров Гвен, а не виски.

— Девочка. — Усмехаясь, Колл потянул ее к себе на колени. — Налей мне еще, и я сохраню твои секреты.

— Ха! Какие секреты?

Он приблизил губы к ее уху и прошептал одно слово:

— Бриджи.

Выругавшись сквозь зубы, Сирина наполнила кубок.

— Значит, ты был не так уж болен, если мог шпионить за мной через окно, — проворчала она.

— Человек пользуется тем оружием, каким может.

— Если вы, дети, перестанете пререкаться… — Иэн подождал, пока все не посмотрели на него. — У Мак-Доналдов все хорошо. Брат Доналда, Дэниел, в третий раз стал дедушкой. Это позорит меня. — Он посмотрел на двух старших детей, которые, забыв о разногласиях, улыбнулись в ответ. — Вы усмехаетесь, как пара дурачков, пренебрегая вашим долгом перед кланом. Лучший отец давно женил бы вас обоих, хотите вы того или нет.

— Нет лучшего отца, чем наш, — сказала Сирина, тут же заставив Иэна смягчиться.

— Ладно, оставим это. Я пригласил погостить Мэгги Мак-Доналд.

— О боже! — простонал Колл. — Только этой зануды не хватало!

Сестра наградила его шлепком по уху:

— Не забывай, что Мэгги моя лучшая подруга. Когда она приедет?

— На будущей неделе. — Иэн сурово посмотрел на Колла. — А тебе, парень, я напоминаю, что ни один гость в моем доме не является нежеланным.

— Да, если только постоянно не путается под ногами, так что об него спотыкаешься. — Колл спохватился, вспомнив, что гостеприимство — вопрос чести и традиции. — Несомненно, она подросла и будет счастлива в компании Рины и Гвен.

Следующие дни проходили в активной подготовке к прибытию гостей. По настоянию Фионы полировали дерево и серебро, готовили пищу, скребли полы. Сирина была рада возможности отвлечься и слишком привыкла к труду, чтобы негодовать из-за дополнительной работы. Она с нетерпением ожидала прибытия ровесницы, которая была ее подругой с детских лет.

Выздоровевший Колл часто выезжал верхом вместе с Бригемом, а иногда в компании Иэна и других мужчин. Вечерами они обсуждали планы якобитов и возможные действия принца. Слухи носились от холма к долине, от поля к лесу. Принц уже в пути. Принц еще в Париже. Принц не прибудет никогда.

Однажды в гостиную впустили посыльного с сообщением для Бригема. Мужчины закрылись на несколько часов, а после наступления темноты отбыл посыльный. Женщинам не сообщили, какие вести он привез, чем горячо возмущалась Сирина.

В кухне, где полыхал огонь, Сирина занималась стиркой. Она взяла на себя долю работы Гвен в обмен на отказ в участии в полировке. Сирина предпочитала топтаться на белье в большом корыте, чем пачкать руки воском.

Подобрав юбки, Сирина стояла в воде по самые лодыжки. Ей нравились энергия, которой требовала эта работа, и одиночество в кухне. Миссис Драммонд посещала соседку для обмена рецептами и сплетнями. Мэлколм занимался уроками, а их мать наблюдала за подготовкой комнаты для гостей.

Перебирая ногами в остывающей воде, Сирина напевала себе под нос, делая работу менее монотонной и помогая выдерживать ритм.

Ее интересовало, нашел ли Бригем Мэгги Мак-Доналд хорошенькой и целовал ли он ей руку так, как однажды целовал самой Сирине.

«Какое это имеет значение?» — спрашивала она себя, начав более энергично топать ногами, так что вода поднялась почти до края корыта. Бригем после возвращения едва удостоил ее взглядом, и Сирина против этого отнюдь не возражала. Он ничего для нее не значил — не больше, чем колючка в боку.

Сирине хотелось, чтобы Бригем уехал, чтобы увез свои горячие глаза и холодный голос назад в Лондон — или в ад, если на то пошло. Она желала, чтобы он упал в реку и подхватил простуду, которая протекала бы медленно и мучительно. Но еще лучше, если бы он вошел сюда, упал на колени и умолял ее об улыбке.

Конечно, она бы только усмехнулась.

Сирина прекратила стирать, мечтать и думать, когда Бригем действительно вошел в кухню. Он тоже застыл как вкопанный. Бригем думал, что она занята наверху с матерью или в столовой с сестрой. Несколько дней он старательно избегал Сирину.

Но она оказалась одна в душной кухне, ее лицо раскраснелось от работы, волосы выскользнули из заколок, а юбки… О господи!

Белые мокрые ноги Сирины были такими стройными, о каких мог мечтать любой мужчина. Не в силах преодолеть искушение, Бригем жадно наблюдал, как капли воды стекают в корыто по ее гладкой голени. Его дыхание с негромким свистом вырывалось сквозь сжатые зубы.

— Какая неожиданная и очаровательная домашняя сцена!

— Вам нечего делать в кухне, лорд Эшберн.

— Ваш отец убеждал меня чувствовать себя как дома. Поскольку все заняты, я подумал, что было бы неплохо прийти сюда и очаровать миссис Драммонд в попытке получить немного супа.

— Суп там. — Сирина указала на кипящий котелок. — Берите и уходите. У меня слишком много дел, чтобы обслуживать вас.

— Вижу. — Бригем достаточно взял себя в руки, чтобы подойти ближе. От Сирины пахло мылом. — Уверяю вас, мадам, я больше не смогу спать спокойно, зная, как стирали мое белье.

Сирина сдержала усмешку и снова начала перебирать ногами.

— Это хороший способ, сассенах. Теперь, если вы займетесь своими делами, я займусь своими, пока не остыла вода. — Очевидно вдохновленная дьяволом, она сильно топнула ногой, плеснув воду ему на бриджи. — О, прошу прощения, милорд. — На сей раз она хихикнула.

Бригем посмотрел на бриджи и покачал головой:

— Возможно, вы думаете, что они тоже нуждаются в стирке.

— Бросайте их сюда, — беспечно предложила Сирина. — Мне и раньше хотелось поработать над ними ногами.

— Вот как? — Он протянул руку к застежке и с удовлетворением увидел, как ее глаза расширились. Покраснев до корней волос, Сирина шагнула назад и едва не поскользнулась в корыте.

— Бригем…

Он подхватил ее, не дав ей шлепнуться в воду и расплескать ее по всей кухне.

— Я знал, что вытяну это из вас снова.

Одной рукой Бригем поддерживал ее за талию, а другой касался волос. Оставшиеся заколки полетели в воду и утонули. Сирина стояла, трепеща; ее руки были зажаты между их телами.

— Вытянете что?

— Мое имя, — ответил он. — Произнесите его еще раз.

— Незачем. — Она облизнула губы, невольно возбуждая его еще сильнее. — И вам незачем держать меня. Я уже восстановила равновесие.

— Есть зачем, Рина. Три последних дня я говорил себе, что не могу, не должен, не буду прикасаться к вам. — При этом он проводил руками по ее спине и волосам. — У меня есть причина. Та же самая, которую я вижу сейчас в ваших глазах.