Виктория Холт - Битва королев

– До меня дошли слухи о принцессе Изабелле, – робко попробовал прервать монолог жены постаревший Хьюго де Лузиньян. – Она стала такой праведницей, что изъявила желание уйти в монастырь.

– Чушь! – вскричала Изабелла. – Как она смеет уйти в монастырь, если она обручена с нашим Хьюго!

– Это вполне возможно, – попытался урезонить ее супруг. – Официального обручения ведь не было, только устная договоренность… Я слышал, что королева Бланш очень печется о своей дочери и не пойдет против ее желания послужить Господу. Может быть, принцесса обретет счастье как раз в монашеской жизни.

– Она обретет счастье, когда ее обрюхатит наш Хьюго, – грубо сказала Изабелла. – Вот и все, что ей требуется! Я позабочусь, чтобы обещания были выполнены!

На этой высокой ноте Изабелла закончила разговор с мужем. Никаких возражений от него она больше не желала слышать. Он все-таки сделал попытку пробормотать:

– Королева-мать вольна решать судьбу своих детей. И…

Изабелла заткнула ему рот жарким поцелуем.

Потом, оторвавшись от его губ, она сказала:

– Бланш клятвопреступница. За это я ее накажу! И еще за то, что она подло обвела тебя вокруг пальца, мой возлюбленный супруг.

Всю вину за обман их ожиданий она возложила на якобы слишком доверчивого Лузиньяна.

Изабелла настояла, чтобы он направил официальное посольство к французскому двору с вопросом: состоится ли свадьба их сына с принцессой? Хьюго подчинился, но очень неохотно. Он помнил, что является вассалом короля Франции, но жена, в свою очередь, заявила ему, что, сочетавшись с ней браком, он стал одновременно и англичанином. Сидеть сразу на двух стульях было, конечно, выгодно, но и беспокойно. Однако он все же снарядил посольство в Париж.

Ответ пришел очень скоро.

Принцесса Изабелла не желает выходить замуж. Она решила уйти от мира и замкнуться в монастырских стенах.

Хьюго беспомощно развел руками. Тут уж ничего не поделаешь. Взывать к Папе Римскому было бессмысленно. Его Святейшество, несомненно, одобрит намерение Изабеллы.

– Проклятая Бланш заранее заготовила эту булавку, чтобы уколоть меня побольнее, – прошипела злобно супруга графа Лузиньяна. – Не пройдет и года, как ее девчонка выскочит замуж за кого-нибудь на стороне. Вот какова расплата за твою опрометчивость при подписании договора.

– Нет-нет, – оправдывался обескураженный Хьюго. – Ее дочка всегда была привержена молитвам и прочей ерунде.

– И ты готов простить эту маленькую стерву, обманувшую нашего сына?

– Но она была несмышленым ребенком, когда давались обещания, и ее подписи не было под договором по причине ее неграмотности. А Папа Римский не может отказать девственнице в праве вступить в ряды воинства Господня.

– Какой же ты дурень и слизняк! – бесилась Изабелла в ярости. – Как ты не видишь за всем этим умысла дальновидной сучки Бланш? Когда я научу тебя разбираться в людях? Тебе приказывают, и ты подчиняешься. Ты даже ни в одну комнату не вошел без разрешения! Не совершил ни одного самостоятельного поступка!

Это был редкий случай, когда он проявил силу духа и посмел спросить:

– А что, разве я женился на тебе с твоего позволения?

– Конечно, дурак! Я понадеялась, что волью в твою душу хоть немного тщеславия и решительности. Кем бы ты был сейчас, если б не я? Ответь! Молчишь? Я скажу тебе – захудалым дворянином.

Хьюго вздохнул. Он мог ей возразить, что жить в мире и иметь как можно меньше врагов – есть величайшее счастье, но он одернул себя. Она была так прекрасна в своем гневе. Делить с ней постель – ради этого стоило жить. Без нее вся вселенная померкла бы.

– Я никогда не прощу Бланш и ее мерзкому гаденышу Луи эту подлость! – заявила Изабелла.

Лузиньян уже предугадывал, что скоро его закрутит водоворот, и, если жена не подаст ему руку, он в нем утонет. Он сознавал свою вину. Зачем он поверил Бланш, когда судьба и ее, и юного короля висела на волоске и их свержение было так возможно? Он уже забыл, что Изабелла сама одобрила договор и радовалась, что станет родственницей ненавистной ей королевы. Ничего, разумеется, из этого договора не получилось.

Бланш тянула время, годы шли, она хитроумно обкладывала его, как загнанного зверя, со всех сторон, а он, как глупец, лишь хлопал ушами. Альфонс, обещанный его дочери Изабелле, женился на Жанне Тулузской. Это было уже явным и бесстыдным нарушением договора.

Изабелла металась по покоям замка, настолько разъяренная, что слуги и дети прятались от нее. Любого она могла ранить, сорвав со стены первое попавшееся под руку оружие.

– Что ж, она дождется, когда несчастье войдет в ее дом! – выкрикивала в истерике Изабелла. – Я отомщу, я страшно отомщу! Посмотрим, кто из нас хитрее!

Изабелла не преминула упомянуть и кастильских родителей Бланш недобрым словом, а королеву-мать обозвала Бланкой, овечьей пастушкой, порождением барана и овцы.

Хьюго трепетал, опасаясь, что подобные высказывания дойдут до королевских ушей, а Изабелле Ангулемской все было нипочем. Ей казалось, что никогда раньше в своей насыщенной событиями жизни она не подвергалась такому унижению.

Король Франции, а главное, его мать поступили с Лузиньяном как с быдлом, которым они вольны распоряжаться – казнить или миловать. Изабелла потребовала, чтобы Хьюго немедленно созвал соседей и выступил с объединенным войском против Франции, а когда он робко заикнулся, что это невозможно, она обозвала его трусом.

Он пытался образумить ее, но она его не слушала.

– Я королева! – кричала Изабелла. – Я вольна объявить войну кому угодно!

Никаким увещеваниям она не поддавалась.

Изабелла заперлась в своих покоях и отказывала мужу в близости.

– Отправляйся к этой холодной суке Бланш! Пусть она тебя удовлетворит! Все мужчины падки на скромниц.

Старший сын попытался проникнуть к матери и утихомирить ее. Она набросилась на него, словно ворона, клювом терзающая добычу. Сколько ядовитых уколов она нанесла ему, ибо постоянно подглядывала за своими сыновьями и за их забавами в постели.

Изабелла напоминала кипящий на огне котел.

– Не придет тот день, когда Бланш будет хохотать надо мной, будто я клоун, развлекающий ее за мелкую подачку. Я всегда одерживала над ней верх, и так будет впредь.

Бешенство матери озадачивало детей, но они по-прежнему относились к ней с почтением. Себя Изабелла не обвиняла в досадном промахе. Виновны были другие, а прежде всего ее нерасчетливый супруг Лузиньян.

Известие о том, что Альфонс не только отказался от брака с ее дочерью, женившись на тулузской наследнице, но и получил титул графа Пуату, было последней каплей. Ведь это графство было наследственным владением Ангулемов, и то, что Бланш объявила его собственностью французской короны, было прямым вызовом… нет, даже не вызовом, а издевательством над Изабеллой!