Лиза Клейпас - Обвенчанные утром

К Гарри подошёл Лео и тоже высунул голову из окна. Гарри услышал, как Лео затаил дыхание:

— Пресвятая матерь божья.

Оценив ситуацию, Лео сказал спокойным, чересчур спокойным тоном:

— Она совершенно одурманена, нужно что-то придумать.

— Я пройду по карнизу, — предложил Гарри. — Высоты я не боюсь.

Выражение лица Лео не предвещало ничего хорошего:

— Я тоже. Но вряд ли он двоих выдержит — слишком большая нагрузка на стропила. Те, что над нами, совсем сгнили, а это значит, они везде такие.

— Есть другой способ добраться до неё? С крыши третьего этажа?

— Так будет слишком долго. Займи её разговором, пока я поищу какую-нибудь верёвку.

Лео исчез, а Гарри высунулся подальше из окна.

— Кэт, это я, — произнёс он, — Гарри. Ты ведь узнаёшь меня?

— Конечно.

Голова Кэт опустилась на согнутые колени, и девушка затряслась.

— Я так устала.

— Кэт, погоди. Сейчас не время спать. Подними голову и взгляни на меня.

Гарри продолжал говорить, стараясь, не встревожив Кэт, не дать ей уснуть, но та едва отвечала. Несколько раз она меняла положение, и тогда сердце Гарри проваливалось куда-то вниз от страха, что она сверзится с крылатого фронтона.

К его облегчению через минуту вернулся Лео с прочной длинной верёвкой. Лицо его покрылось испариной, а сам он глубоко, во всю силу лёгких втягивал в себя воздух.

— Быстро обернулся, — заметил Гарри, забирая у Лео верёвку.

— Мы по соседству с печально известной комнатой для битья, — пояснил тот. — Там полно верёвок.

Гарри отмерил две пяди рукой и начал вязать узел.

— Если ты собираешься убедить её вернуться через окно, — произнёс он, — то это не сработает. Она не откликается ни на что, что бы я ни говорил.

— Вяжи узел. Говорить буду я.

Такого страха в своей жизни Лео никогда не чувствовал, даже когда умирала Лора. Та потеря для него была медленной : жизнь вытекала из Лоры постепенно, словно песок, отмеряющий время в солнечных часах. А сейчас было гораздо хуже. Будто последние круги ада.

Высунувшись из окна, Лео пристально смотрел на сжавшуюся в жалкий комочек Кэтрин. Он помнил, как действует опиум, путаницу в мыслях и головокружение, а то вдруг ощущаешь, что какая-то конечность слишком тяжела, чтобы ею двигать, и в то же время возникает чувство необыкновенной лёгкости, словно ты можешь взлететь. А вдобавок к этому, Кэтрин не могла даже видеть.

Если ему удастся её спасти, он никогда больше не выпустит её из своих объятий.

— Ну, Маркс, — произнёс Лео, насколько ему удалось, обыденным тоном, — из всех нелепейших ситуаций, в которых нам довелось побывать, эта уж совершенно немыслимая.

Кэт отняла от колен голову и, слепо сощурившись, взглянула в его сторону:

— Милорд?

— Да, я тут собираюсь помочь тебе. Сиди спокойно. Иначе ты будешь мешать моим героическим усилиям по твоему спасению.

— Я не хотела ничего такого. — Голос девушки звучал невнятно, но со знакомыми — и желанными — нотками негодования. — Просто пыталась выйти.

— Я знаю. И через минуту я втащу тебя обратно, и мы сможем поспорить, как следует. На данный момент…

— Не хочу.

— Не хочешь возвращаться? — спросил озадаченный Лео.

— Нет, не хочу спорить.

Кэт снова опустила голову на колени, и издала приглушённый всхлип.

— Боже, — произнёс Лео, ему сразу стало лучше. — Милая душечка, как тебе будет угодно, мы не будем спорить. Обещаю. Не плачь.

Он судорожно вздохнул, когда Гарри подал ему верёвку с идеально повязанным беседочным узлом [47]:

— Кэт, послушай… подними голову и опусти колени немного вниз. Я собираюсь кинуть тебе верёвку, но очень важно, чтобы ты за ней не тянулась, понимаешь? Просто сиди смирно и позволь ей упасть тебе на колени.

Она покорно застыла, щурясь и моргая.

Лео несколько раз взмахнул петлёй, проверяя вес, оценивая, насколько хватит длины. Он осторожно и медленно бросил её, но петля не долетела до цели, стукнув по кровле рядом с ногами Кэтрин.

— Тебе нужно швырять сильнее, — заметила она.

Несмотря на отчаянье и пробиравший до костей страх, Лео счёл нужным изобразить ухмылку:

— Ты когда-нибудь прекратишь указывать мне, что делать, Маркс?

— Думаю, никогда, — спустя мгновение откликнулась она.

Он подобрал верёвку и бросил снова, и на этот раз верёвка точно приземлилась ей на колени.

— Я поймала её.

— Хорошая девочка, — похвалил Лео. Он с трудом заставлял свой голос звучать спокойно. — Сейчас продень руки в петлю и протащи её через голову. Я хочу, чтобы верёвка обвилась вокруг твоей груди. Не спеши, сохраняй равновесие…

Его дыхание участилось, когда она стала возиться с петлёй.

— Да, вот так. Да . Боже, я люблю тебя.

Он облегчённо перевел дух, увидев, что верёвка оказалась на месте, обвившись поверх её груди подмышками. Лео передал конец Гарри.

— Не выпускай.

— Ни за что.

Гарри быстро обвязал свой конец вокруг пояса.

Внимание Лео снова переключилось на Кэтрин, которая что-то ему говорила, причём лицо её хмурилось.

— Что такое, Маркс?

— Ты не обязан это говорить.

— Не обязан говорить, что?

— Что любишь меня.

— Но я ведь люблю.

— Нет, не любишь. Я слышала, как ты говорил Уин, что… — Кэтрин помолчала, пытаясь собраться с мыслями, — что женишься только на женщине, которую совершенно точно не будешь любить.

— Я часто говорю идиотские вещи, — возразил Лео. — И мне в голову не приходило, что кто-то по-настоящему меня слушает.

Отворилось соседнее окно борделя, и оттуда высунулась раздражённая шлюха:

— Тут девочки, между прочим, спать пытаются, а вы так орёте, что мертвяка поднимите.

— Мы скоро закончим, — сердитым голосом проорал ей в ответ Лео. — Ступай в кровать.

Проститутка продолжала торчать в окне:

— Что это ты там вытворяешь, девчонку, что ли, обхаживаешь на проклятой крыше?

— Не твоё дело, — грубо оборвал её Лео.

Открылось ещё несколько окон, откуда высунулись ещё головы и раздались недоверчивые восклицания.

— Глянь, чево это он?

— Она что там, прыгать собралась, чё ли?

— Боженьки мои, вот же будет поганая мерзость.

Кэтрин, казалось, не замечала, что они привлекли публику, её взгляд, щурясь, сосредоточился на Лео.

— Ты это имел в виду? — спросила она. — То, что ты сказал?

— Поговорим об этом позже, — предупредил Лео, ступая на подоконник и держась за раму. — Сейчас я хочу, чтобы ты прислонила руку к стене и ступила на карниз. Осторожно.

— Ты это имел в виду? — повторила, не двигаясь с места, Кэтрин.

Лео послал ей недоверчивый взгляд:

— Боже милостивый, Маркс, тебе, что, сейчас обязательно нужно упрямиться? Ты хочешь, чтобы я объяснялся перед хором проституток?