Александра Турлякова - Нуманция

Марций вернулся уже поздно вечером, обычно он приходил раньше, усталый, сразу же стал снимать надоевшую форму. Гай бросился помогать, расстёгивал ремни кирасы, стягивал через голову тунику с птеригами. Уже, когда Гай развязывал ремни сапог, Марций, сидя на триподе, следил за его руками, спросил вдруг:

— А где…Ацилия?

Раб вскинул выцветшие глаза:

— У себя… Она что-то плакала сегодня полдня…

— Да? — Марций удивился, вскинув брови, — С чего это вдруг? — Гай пожал плечами, мол, не знаю, — Позови её, когда закончишь.

Раб согласно кивнул головой, когда зашёл за полог, рабыня сидела на постели, подтянув колени к груди, обняв ноги руками. Подняла лицо навстречу.

— Хозяин зовёт…

Ещё и он! Да чтоб его…

Устало поднялась на ноги и вышла. Марций обернулся к ней, стоял, опустив

голову на бок, руки — в пояс.

— Ближе подойди. — Ацилия подошла к нему, украдкой оторвала от губ прилипшую прядку волос, вскинула голову ему навстречу, глянула прямо, поджав губы, опять с вызовом. Марций спросил, — Ты ужинала? — отрицательно дёрнула подбородком, — Почему?

— Не хочу… — разомкнула губы.

— Почему?

— Не хочу — и всё.

Он помолчал немного.

— Почему плакала, что случилось?

— Ничего. Всё нормально. Всё у меня хорошо.

Он не поверил, естественно.

— Всё хорошо… — повторил неторопливо, — Поэтому, наверное, плачут по полдня?.. Кто-нибудь обидел тебя? Что случилось?

— Ничего! — отрезала она, — Всё нормально. Ничего не случилось и никто не трогал меня.

Он молчал, потом осторожно сдёрнул ногтем с её щеки прилипшее зёрнышко проса.

— Где это ты?.. Странно. — Ацилия смутилась, отшатнувшись назад, — Тебе самой не кажется странным? А? Просо на щеках, беспричинные слёзы?.. Мне

кажется.

— А мне — нет! — она дёрнулась всем телом, вскидывая подбородок с нескрываемым раздражением, — Что вам надо? Я устала. Мне сегодня весь день плохо, у меня болит голова… Да, я плакала! И представьте себе, ни от чего, от банальной тоски… От горя! Я хочу домой! Я скучаю по своему дому, по своему отцу, по брату… Что ещё вы хотите услышать? — упёрла в него взгляд

тёмных раздражённых глаз, выдержала его ответный и отвернулась, — Можно

мне идти?

— Подожди. — Марций метнулся вдруг к своей форме в углу, нашёл пояс, стал

что-то искать в нём, нашёл и обернулся к Ацилии, — Вот, забери… — протянул руку, раскрывая ладонь. Сверкнули рубиновые серьги. Ацилия опешила, перевела недоумённый взгляд на лицо своего хозяина, — Это же твоё?

— От… Откуда? — она прошептала.

— Нашёл гонца, он же не отвёз твоё письмо в Рим.

— И как?.. Как вы смогли?.. Спасибо… — она осторожно взяла серьги с его ладони, улыбнулась. Он удивился от вида улыбки на её лице — такое редкое явление.

— Это было нетрудно, я просто взял его за горло один раз…

Ацилия дрогнула тёмными бровями:

— А… А вам ничего за это не будет?

Марций покачал головой:

— Не думаю, навряд ли он кому-то скажет… Побоится, потому что получит…

За нарушение правил.

— Спасибо. — Ацилия открыла ладонь, глянула на знакомые камни, опять улыбнулась устало, — Отец подарил мне их на совершеннолетие, они действительно дороги для меня… Спасибо…

Она повернулась уходить, но Марций остановил её вопросом:

— Ты даже не поцелуешь меня?

Ацилия опешила, обернувшись.

— В знак благодарности?

Подошла, поджимая губы. Марций наклонил голову, подставляя лицо, наверное, ждал в губы, но Ацилия поспешно коснулась губами колючей щеки и отшатнулась уходить. Но он успел поймать за локоть, вернул к себе на грудь, нашёл её губы, но поцеловал нежно, осторожно. Ацилия упёрлась, отталкиваясь, глянула с мольбой в его лицо, шепнула:

— Не надо… Пожалуйста… Прошу вас…

Он отпустил, и она поспешно ушла к себе, прячась за штору. Марций проводил её глазами, обернулся:

— Гай! Давай ужин.

* * * * *

Ацилия глядела в потолок, стараясь сдержать дрожь на губах, прикрыла

глаза, и слёзы, переполнявшие их, хлынули вниз, по глазницам и на виски. Горячие. Они словно обжигали всё на своём пути, кожа горела. Отчаяние охватило её с ног до головы. Рядом, у изголовья, стоял кубок с водой. Авия, передавая ей флакончик с ядом цикуты, сказала выпить небольше половины, наказывала строго, но Ацилия вылила в кубок всё. Наверное, она умрёт. Ну и пусть!

Что из того, что она ещё живёт? Умерли все, кого она любила: отец, Гай, любимые рабыни, нянька Фасия, заменившая ей умершую мать. Все умерли. Все… Одна Ацилия для чего-то живёт. Зачем?.. И вырваться из рук этого человека она тоже не может.

Зачем жить? Убить ребёнка и умереть самой заодно.

Повернула голову на бок, перевела глаза на кубок, слёзы застилали его, она видела лишь контур его за пеленой слёз.

Как? Как это могло с ней случиться? Почему?

Она снова повернула голову лицом вверх, укладываясь затылком в ямку на подушке. Моргнула устало, выдавливая слёзы из век. Бессилие и усталость не давали ей оторвать тело от постели, не давали подняться. Она потянула руку за кубком, но в последний момент пальцы предательски задрожали, и она опрокинула его. Молча смотрела с немым выражением, как вода растекается по подушкам, одеялу. И где силы взялись? Села вдруг на постели, рывком сунула руку под подушку, доставая свои серьги. Глянула на них, вскину-

ла подбородок, глядя вверх.

Ну и пусть! Пусть так! Всё равно… Она уйдёт отсюда… Уйдёт! Уйдёт прямо сейчас… Сейчас!

Ацилия поднялась на ноги, подхватывая свой плащ, это был плащ хозяина, но она иногда куталась в него, когда её знобило от слёз в последние дни. Туника у неё хорошая, из дорогих, подаренная им, кто на первый взгляд узнает в ней беглую рабыню? Да и серьги у неё есть, может, получится их выгодно продать по дороге, и тогда она сможет добраться до Рима.

Собиралась она впопыхах, даже не взяла с собой воды и еды, ей было не до этого. Потуже затянула ремни высоких сандалий, подхватила ведро с водой и

вышла на улицу.

Время было уже за полдень, но ворота лагеря должны были быть ещё открытыми. Ацилия опрокинула ведро с остатками воды недалеко от входа, покрепче зажала ручку и пошла.

Всё произошло так, как она предполагала: стража на воротах лишь глянула

на неё мельком, многие ходили и выходили из лагеря, и рабыни часто ходили к источнику за водой. Ацилия быстро избавилась от ведра и вышла на дорогу, ведущую от Нуманции на Северо-восток, к Риму. Если ей повезёт, она встретит кого-нибудь, и её увезут подальше от этих мест. И тогда он не найдёт её.

* * * *

Марций вернулся домой уже в сумерках, у входа в палатку наступил ногой в лужу, выругался. Гай помог ему снять форму, потянулся к ремням сапог. Марк остановил его взмахом руки:

— Подожди, давай сначала ужин, а потом я хочу сходить до центуриона…