Мэри Уайн - В постели с незнакомцем

Она должна уметь сопротивляться желаниям, которые заставляют ныть живот. Каждый дюйм ее кожи способен испытывать острые ощущения. Она хорошо знает, как действует на кожу тонкая рубашка. Впервые в жизни ей страшно не нравился корсет. Он слишком сжимал ее набухшие груди.

Похоть…

Она поднесла руку ко рту и прикрыла его, ей было трудно дышать. В ее теле рождалось возбуждение, оно разносилось вместе с кровью, как медленно действующий яд. Быть девственницей не означает быть невежественной. Она знала о реальностях брачного ложа, еще будучи подростком. Но похоть — это совсем другое дело. Она может привести женщину к большим неприятностям.

Но почему такие приятные ощущения?

Ей нужно научиться игнорировать желание. Вытравить из памяти воспоминание о том, что она чувствовала, когда прижималась к его телу. Однако эти ощущения не исчезали, они плясали в ее мозгу, словно злые волшебницы, которые собираются увлечь ее в лес, где придется плясать вечно.

Ужин был спокойным. Ночь сомкнулась вокруг них, костер был добрым другом. Ей предложили овсяные лепешки, они были настолько сухими, что пришлось намочить их в воде из бурдюка. Анну пронизывала дрожь, когда на лагерь налетали порывы ветра. Большинство мужчин застегнули куртки. Они приспустили килты, обмотав их вокруг тела, чтобы сохранить тепло. Кажется, теперь она начала понимать, почему они носят юбки. Эта кельтская одежда не требовала шитья и была приспособлена как для теплой, так и для холодной погоды. Довольно остроумный способ одеваться.

— Вам понадобится это ночью, мэм.

Меховую накидку, в которую она куталась прошлой ночью, ей предложил другой мужчина. Он изучающе посмотрел на нее темными глазами. Она взяла накидку из его рук, и он уважительно дотронулся пальцами до своей вязаной шапочки.

— Меня зовут Друс, и мы теперь кузены благодаря вашему браку. — Он с задумчивым видом смотрел, как она набрасывает накидку себе на плечи. — Отец вашего мужа и мой отец — братья.

Стало быть, этот мужчина был также благородных кровей, однако ездил верхом вместе с остальными, не имея на себе никаких знаков отличия, которые выделяли бы его на их фоне. Отсутствие высокомерия в ее эскорте подействовало на Анну освежающе. Каждый из этих людей заслужил уважение делом, а не потому, что его отец был важной фигурой. Каждый из них отличался силой и способностями, не уступая в этом отношении своим вассалам.

Анна нашла это достойным восхищения.

Вероятно, даже с избытком, потому что она пыталась преодолеть желание полюбить их всех. Она пришла к выводу, что в общении кельты гораздо более приятны, чем она могла предположить.

— Спасибо.

— Нет оснований беспокоиться из-за того, что вам придется спать на открытом воздухе. Будет выставлена хорошая стража. Шотландцы не такие дикие, как, возможно, вам внушили.

— Я верю в то, что мне говорит отец.

Друс улыбнулся.

— Это хорошо. Значит, вы хорошая дочь, если верите своему родителю. Он не послал бы вас к варварам, что бы вы там ни слышали.

Ее щеки слегка зарумянились.

— Ну… сплетням нельзя верить. Они редко соответствуют действительности.

Друс хмыкнул. Показав на землю, сказал:

— Вы можете расположиться и поспать. Бродик поднимет нас на заре, попомните мои слова.

«Это гораздо лучше, чем тащить меня на ложе».

Мысли у Анны были совсем невеселые. Она возлагала вину на Бродика. До того, как он прикоснулся к ней, она никогда не испытывала похоти. Теперь же она бродила у нее по жилам, словно хмельное вино, заставляя забыть о благоразумии.

Анна обошла место несколько раз, спотыкаясь о камни. Она отшвырнула их подальше, прежде чем лечь, укрывшись и защитившись накидкой.

Послышалось лязганье металла, и Анна испуганно поднялась. На лезвии меча графа сверкнул отблеск лагерного костра. Граф держал в одной руке рукоять меча, другой пытался развязать штрипку, которая удерживала ножны на спине. Наконец ему это удалось, и он сунул оружие в кожаные ножны, предварительно оглядевшись вокруг. Он был чрезвычайно серьезен и обратил внимание буквально на каждого из окружающих людей, прежде чем одобрительно кивнуть.

Повернувшись, он сосредоточил все внимание на Анне. Она внезапно порадовалась, что капюшон накидки был глубоким и она могла спрятаться от его пронзительного взгляда. Губы его были плотно сжаты, когда он сел рядом с ней.

Сел слишком близко.

Он положил меч справа от себя, поправил килт, чтобы закрыть спину.

— Расслабься, жена. Это нормальный обычай для женатой пары — спать рядом друг с другом. Я не понимаю, почему ты так напряжена, ведь это не противоречит чтимым тобой традициям.

Ее губы дернулись, демонстрируя, что ей безразлично, нравится ему это или нет. Его юмор был сейчас неуместен.

Бродик лег на бок лицом к ней. Он уперся локтем в землю, опершись подбородком о ладонь. Он вскинул бровь, прежде чем свободной рукой потрогать землю рядом со своим огромным телом.

— Ложись рядом со мной, жена. — В его голосе прозвучали веселые нотки, а губы снова дернулись. При этом его акцент сделался еще заметнее. — Если я не слишком напугал тебя.

Анна лежала на спине с закрытыми глазами, игнорируя его слова. Он насмешливо хмыкнул, и этот звук разбудил в ней гордость. Она больше не смогла лежать с закрытыми глазами.

— Вы слишком высокого мнения о себе, милорд. Вам свойственно это качество, как и многим мужчинам. В этом смысле вы не отличаетесь от других.

Она старалась говорить тихо, но он услышал. Вместо того чтобы обидеться, он улыбнулся. Протянул к ней руку, прижал ее плечи к земле и, нависнув над ней, склонился над ее лицом. Напряженное ожидание и предвкушение овладели ею, пока она ощущала легкое, исходящее от него дыхание на своих губах.

— Мне доставит удовольствие познакомить тебя с различиями, девочка.

Он крепко поцеловал ее в губы. Поцелуй был жесткий и неотвратимый, поскольку он прижимал ее грудью к земле, пока его рот совершал то, чего он от нее хотел.

Однако Анне было приятно. Поцелуй снова разжег угольки страсти, которые заполыхали в ней еще у реки. Когда он оторвался от ее губ, дыхание у нее было неровным и прерывистым.

— Я мечтал бы оказаться в более укромном месте этой ночью. Ты узнаешь то, что отличает твоего мужа от других мужчин.

Он опустился на землю рядом с ней, но остался лежать на боку. Анна чувствовала, как он смотрел на нее, в то время как она пыталась забыть об ощущениях его поцелуев на губах.

Она забыла и о том, чтобы помолиться, когда все ее тело заныло и возжаждало новых поцелуев.

Все эти мысли сделали ее сон беспокойным; она повернулась и съежилась на жесткой земле.

В течение ночи она открывала глаза не менее десятка раз и оглядывала фигуры спящих вокруг мужчин. Ее бросало в жар при мысли о побеге, но она преодолела эту слабость, заставив себя подумать о семье. Если она убежит, на ее близких обрушится гнев Филиппы.