Кэтлин Вудивисс - Нерешительный поклонник

– Наверное, нехорошо предаваться любви, не зная, законная ли ты жена, – чуть позже вымолвила Адриана, тая под его поцелуями.

Колтон всмотрелся в ее расстроенное личико и, лукаво улыбаясь, потянул простыню вниз.

– А разве тебе не хотелось раз в жизни ощутить все радости порока, дорогая? – прошептал он, теребя ее сосок. Адриана не успела ответить, как он припал к ее груди губами, и ее бедра раздвинулись сами собой под его настойчивой рукой.

– Если это и есть порок, любимый, значит, я обречена на вечное проклятие, потому что стала твоей преданной рабыней.

Два дня назад Бентли отвез Филану в лондонский дом Уиндемов, а оттуда она в сопровождении слуг отправилась в дом Кингсли в Мейфэре. Ей не хотелось разбирать вещи покойной племянницы, но приходилось исполнить не слишком приятный долг. Предоставить все слугам было невозможно, поскольку они не знали, что делать с мебелью и одеждой. Что-то предстояло отдать бедным, продать, выбросить, отправить на чердак или в верхние комнаты дома.

Прежде всего она направилась к фамильным портретам. Одна находка заставила ее прервать все дела и срочно вернуться в Рэндвулф-Мэнор. Едва дождавшись, пока Бентли поможет ей спуститься, Филана почти взбежала на крыльцо и справилась у Гаррисона, где ее сын. Узнав, что он работает в библиотеке над документами, которые намеревается представить в парламенте, почтенная леди сразу же направилась туда. Там же находилась и Адриана. Расстелив на полу одеяло, она играла с Жени. Колтон то и дело отрывался от работы, чтобы полюбоваться проделками малышки.

Увидев входящую Филану, Адриана тут же встала и подхватила Жени.

– Мама Филана, мы не ожидали вас так скоро.

Девочка тоже обрадовалась бабушке и попросилась на ручки. Но Филана прежде всего подняла ее подбородочек к неверному свету, пробивавшемуся сквозь стеклянную дверь. Из глаз женщины брызнули слезы, но на губах играла счастливая улыбка.

– Что это у вас? – поинтересовалась Адриана, показывая на небольшую обернутую тканью картину, которую свекровь прижимала к груди.

– Портрет, дорогая, который вы с Колтоном должны очень внимательно рассмотреть, прежде чем сказать, не сошла ли я с ума.

– Вы? С ума? – фыркнула Адриана. – В таком случае мы все буйно-помешанные. Объясните же, в чем дело?

Филана грациозным жестом показала им на диван.

– Прошу вас, сядьте, – велела она и, вывернув фитиль лампы до отказа, поставила портрет на стол. – А теперь скажите, узнаете ли вы изображенного тут ребенка?

Супруги переглянулись.

– Матушка, ты сама знаешь, что за время отсутствия я забыл все знакомые лица. Сомневаюсь, что способен тебе помочь.

– А ты постарайся, дорогой, – настаивала мать. – Может, это окажется не так уж сложно.

Она медленно стянула ткань с портрета и отступила, предоставив молодым людям возможность полюбоваться изображением. Но Адриана и Колтон одновременно нахмурились и ошеломленно уставились на Филану.

– Где ты это нашла? И как это может быть? – удивился Колтон. – Мы не собирались рисовать портрет Жени и не нанимали художника.

Филана снова заплакала.

– Это не Жени, сын мой.

– Тогда кто?…

– Эдит. Здесь она чуть постарше, чем сейчас Жени.

Супруги одновременно вскочили и бросились к портрету.

– Я мог бы почти поклясться, что это Жени! – объявил Колтон.

– Не помню, когда я была так рада! – вздохнула Филана, вынимая платок.

– Да, но откуда ты знаешь, что это именно Эдит? – настаивал Колтон.

– Ее имя и дата на обратной стороне портрета. Он был нарисован, когда девочке исполнился год.

– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил Колтон, боясь расстроить мать своими предположениями.

– У меня нет никаких сомнений в том, что Жени – дочь Эдит, – решительно высказалась Филана. – Только Господь знает, какое чудо привело дитя в наш дом, но я верю в это всем сердцем.

– А тот ребенок, которого похоронили с Эдит? – вспомнила Адриана. – Не считаете, что все дело в Элис Коббл? Потеряв своего ребенка, она, возможно, украла другого и отдала Пандоре. Для нее это был единственный способ вытянуть побольше денег у актрисы и ее сообщников. А вдруг она наткнулась на солдат, преследовавших экипаж Кингсли или уже успевших его обыскать? Вероятнее всего, она сначала спряталась, боясь быть убитой, а потом, после ухода солдат, заглянула в экипаж просто для того, чтобы посмотреть, не осталось ли чего. Врачи считают, что кто-то принимал роды у Эдит, потому что пуповина была обрезана и перевязана. Если Эдит действительно рожала в момент появления Элис, та была только рада похитить ребенка.

– Что же, вполне правдоподобно, – кивнул Колтон, – тем более что на попке мальчика тоже было родимое пятно. Отец никогда не спал с Эдит, а я – тем более.

– Эдит была настоящей леди и так влюблена в мужа, что никогда бы не пошла на такое. И Седжуик ни разу не дал мне причин для ревности. Мы всегда были вместе, в основном по его настоянию. Он часто клялся, что я – частица его сердца.

– И это чистая правда, – кивнула Адриана, беря Филану под руку. – Так всегда было. Он очень любил вас.

Филана решительно кивнула.

– Элис скорее всего нарисовала родимое пятно на ягодице своего младенца, пока тот был еще жив, а стереть после смерти не смогла. Вспомните, как долго сходило пятно Жени! Элис заботили только деньги! От души надеюсь, что она в приступе жадности не убила мою племянницу.

– Вряд ли, – произнес Колтон. – Но если она убила Эдит, то ответит за свое преступление. Я уведомлю власти и потребую разыскать ее.

– Она солжет и скажет, что ни в чем не виновата. А кто из семьи Эдит сможет обвинить ее? Никто.

– Теперь, когда у нее есть портрет, мы можем представить хоть какое-то доказательство, что Жени – дочь Эдит и что Элис отдала ребенка Пандоре, – задумчиво вымолвил Колтон. – И если мы найдем Элис, то сумеем добиться от нее правды, тем более что угроза виселицы развяжет ей язык.

Филана глубоко, прерывисто вздохнула.

– С моих плеч упала огромная тяжесть. Все это время я скорбела по Эдит и ее семье. Теперь я буду с утра до вечера возносить благодарность Господу за то, что Жени с нами и у нас есть все причины верить, что она дочь Эдит.

Фелисити, стоя у окна спальни свекра, дождалась, пока с фабрики вышел последний рабочий. Но Роджера все не было. Днем он сказал ей, что вечером поедет по делам и ужинать не будет. Его отсутствие даст ей возможность еще раз просмотреть счетные книги и, если повезет, определить, кто скрывается за инициалами людей, из-за которых сукновальня может разориться.

Но, к ее полнейшему разочарованию, Роджер не слишком спешил выйти из конторы. В полдень он приказал принести более плотный, чем обычно, обед, сказав, что хочет накормить своих помощников, но потребовал все оставить у входа.