Сюзан Робинсон - Леди Смелость

Сегодня в зашифрованном послании говорилось об охоте на трех еретиков, авторов оскорбительных баллад и памфлетов, в которых подвергались резкой критике королева, ее испанский супруг и сожжения еретиков на костре. Один из сочинителей, Арчибальд Даймок, даже назвал королеву Марией Кровавой.

Из садика Нора возвратилась в свою комнату, чтобы забрать Артура, щенков и служанку. Все трое вышли во двор, где их уже ждала карета. Грум помог усесться Норе и забросил внутрь Артура. Затем, с корзинкой в руках, села служанка. Нора плотнее закуталась в плащ и откинулась на спинку сиденья.

— Надеюсь, ты прав насчет мастифов, — сказала она Артуру. — Я действительно очень на это надеюсь.

По окончании их танца перед королевой Кристиан усадил Нору Бекет на подушки и вернулся к своим приятелям. Он не испытывал никаких угрызений совести за доставленные им девушке муки. Поделом ей, этой мышке, которая вот уже несколько дней, разыгрывая из себя недотрогу, заставляет его кипеть от страсти. Как же он желал ее! Он желал ее уже в ту минуту, когда обрушился на нее с яростью за то, что она помешала ему разделаться с Черным Джеком. Вероятно, страсть его распаляла ее манера одеваться — укутывая себя с головы до ног. Все эти покровы вызывали в нем непреодолимое желание сорвать их и посмотреть, какой она была под ними.

Некоторые женщины, мелькнула у него мысль, тычат во всех своей невинностью, как алебардой. Женщины, подобные Норе. Насколько же проще иметь дело с откровенными шлюхами, такими, как, например, те, что подают ему в таверне мясо с пивом, сверкая голыми грудями в глубоком вырезе платья. За годы, что прошли с того дня, как отец нашел его, ему встречалось немало знатных дам, которые бросали украдкой взгляды поверх своих вееров на его гульфик и постоянно надоедали ему записками, умоляя назначить им свидание.

Всех женщин, от простолюдинок до знатных дам, привлекало в нем одно — его красота, красота, которая доставляла ему больше хлопот, чем удовольствий. И никто из них не был способен разглядеть под блестящей маской графского сына сложное, противоречивое существо, состоявшее словно из сшитых вместе, где золотой нитью, где простой бечевкой, кусков шерсти и шелка, фетра и бархата…

Присоединившись вновь к своим друзьям, Кристиан, в паре с Роджером Мортимером, сел играть в карты, желая, главным образом, повернуться спиной к девушке, которую все называли мышью и которая, по его глубокому убеждению, являлась скорее настоящим фениксом. Он уже выиграл целое состояние у маркиза Винчестерского, когда объявили о приходе Эдмунда Боннера. При этом имени двое игравших с Кристианом дворян что-то нечленораздельно прошипели, один вполголоса чертыхнулся, и на лицах некоторых членов королевского совета появилась такая гримаса, будто им хотелось плюнуть.

Кровавый Боннер, называли его люди. Епископ Лондона и главный инквизитор, сжигавший на костре еретиков. Роджер Мортимер как-то рассказал Кристиану, как Боннер казнил за ересь старого сапожника, вся вина которого заключалась в том, что, не умея ни читать, ни писать, тот ничего не понял в мессе. Следя сейчас за шествием через зал Боннера, Кристиан слегка повернулся на своем стуле. Епископ был таким толстым, что казалось, его вот-вот разорвет. Из-под головного убора у него по круглым мясистым щекам ручейками стекал пот, теряясь в пышных складках епископского облачения. Кристиан зевнул, бросил карты на стол и, полуприкрыв веки, устремил взгляд на принесенные Боннером королеве на подпись бумаги. Поклонившись Марии, Боннер подал знак следовавшему за ним слуге с подносом, на котором лежали бумаги, приблизиться. Тот мгновенно повиновался и, протянув поднос королеве, застыл на месте. Мария взяла бумаги и, продолжая разговаривать о чем-то с епископом, подписала их одну за другой.

Один из дворян, пришедший вместе с Боннером, внезапно обернулся и перехватил устремленный на епископа и королеву взгляд Кристиана. Светлые, как сияние луны, волосы обрамляли лицо дворянина, слегка кудрявясь над ушами. Несмотря на худобу и пронзительный взгляд, Луис д’Атека, благодаря своему пышному наряду и горделивой осанке, производил весьма внушительное впечатление. Встретившись глазами с Кристианом, д’Атека злорадно ухмыльнулся и отвесил поклон. Кристиан, не ответив, вновь вернулся к своим картам.

Боннер принял у королевы подписанные ею бумаги и вместе со своим эскортом направился к выходу, Луис д’Атека, идя последним, задержался возле Кристиана.

— Вас не было на мессе.

Кристиан бросил карту на стол и, не поднимая головы, лениво процедил:

— Я молюсь дома.

— Позвольте мне в этом усомниться. Негоже знатным подданным королевы пропускать мессу, подавая тем самым дурной пример простонародью.

— Вы что, отмечаете все случаи нашего отсутствия, посылая затем подробные отчеты об этом Ее величеству? Как же это должно быть утомительно, испанец. И как понятно.

Рука д’Атеки легла на эфес шпаги.

— Неужели вы думаете, — презрительно проговорил он, откидывая мешавшую ему полу плаща, — что мне нравится прозябать на этом унылом, варварском острове? Я мог бы сражаться в Голландии или во Франции.

Отложив в сторону карты, Кристиан сочувственно поцокал языком.

— А вместо этого вам приходится торчать на нашем маленьком, бедном островке и соблазнять мальчиков. — Он схватил руку д’Атеки, не дав тому выхватить шпагу из ножен. — Берегитесь. Если вы бросите мне вызов, королеве, я думаю, захочется узнать причину нашей ссоры.

Испанец убрал руку с эфеса шпаги. Лицо его было багровым от едва сдерживаемой ярости.

— Оставьте английских мальчиков в покое ради собственного же блага, — продолжал спокойно Кристиан. — С этого дня постарайтесь выбирать жертвы постарше, которые сами могут за себя постоять.

Д’Атека ухмыльнулся.

— Я пытался, но вы ускользнули из расставленных мною сетей. — И с этими словами он легкой, беззаботной походкой, которая не вязалась с пылавшим в его глазах гневом, зашагал к выходу.

Ничуть не встревоженный стычкой с д’Атекой, Кристиан вернулся к игре, но королеву, судя по всему, явно расстроило содержание принесенных ей Боннером на подпись бумаг. Почти мгновенно после ухода епископа она удалилась в свои покои, и ее фрейлины последовали за ней. Склонившийся в поклоне Кристиан выпрямился, успев заметить удаляющуюся изящную спину Норы за мгновение до того, как она скрылась за дверью. Внезапно сзади него раздался голос Роджера Мортимера:

— Когда-нибудь ты зайдешь в своей ненависти к д’Атеке слишком далеко.

— Наш милый Луис в немалой степени способствовал появлению инквизиции в королевстве. Я хочу сразиться с ним на дуэли.