Данелла Хармон - Дикарь

— Поднимайся, жалкий слабак, не позорь Англию!

Поднимайся и задай ему перцу!

Поднимайся, поднимайся, поднимайся!

Десять… одиннадцать… двенадцать…

— Гарет! — Это был Перри, склонившийся над ним. — Гарет, он убьет тебя. Позволь мне остановить это безумие…

— Черта с два! — прохрипел Гарет, откашливаясь и выплевывая кровь. Ни в коем случае, Перри. Лучше помоги мне подняться, или я тебя прокляну… Воды… Где там мой эль, Чилкот?

Перри подхватил его под мышки, пытаясь поставить на ноги, и прогнулся под его весом, когда Гарет повис на нем.

Пятнадцать… шестнадцать… семнадцать…

— Держись, черт возьми, — прошипел ему на ухо Перри и звонко шлепнул его ладонью сначала по одной, потом по другой щеке. Гарет чуть не ответил ему ударом кулака, не сразу поняв, что это его друг, а не мерзавец Кэмпбелл.

О Господи, почему меня не держат ноги ?

Двадцать один… двадцать два… двадцать три…

Чуть не попав ему в лицо, пролетело яйцо и разбилось о стену.

— Вставай и держись, жалкий аристократ!

Поставив Гарета на ноги, Перри подтолкнул его в спину к Кэмпбеллу. Гарет успел заметить Спеллинга, который стоял возле ринга, скрестив на груди руки, с торжествующей улыбкой на физиономии.

Этого было достаточно.

Гарет, взревев, бросился на Кэмпбелла и, сделав обманное движение левой рукой, нанес ему удар правой.

Толстая, как ствол дерева, рука шотландца блокировала удар. Гарет, придя в себя, подлез под эту руку, нанес зверский удар по ребрам противника, в кровь ободрав костяшки пальцев, и был вознагражден громким треском ломающихся ребер. «Давно пора», — подумал он с неожиданным злорадством, и обмен ударами пошел не на жизнь, а на смерть. Болельщики, совсем обезумев, взбегали по лестнице и прижимались к веревкам, крича до хрипоты. Когда Гарет прижал противника спиной к веревочному ограждению, с лица Спеллинга сползла самоуверенная улыбка. Гарет так разгорячился, что не давал противнику передышки. Тот только защищался и блокировал удары. Перри прилежно следовал за Гаретом по рингу, довольный, как кот, поймавший воробья. Мясник больше не ухмылялся. Оба противника тяжело дышали, обливались потом, их мускулы напряглись, на руках вздулись вены.

— Давай, бей, мерзкий поедатель картошки! — дразнил его Гарет, подстерегая момент, когда шотландец выбросит в ударе мощную руку и ему удастся снова обработать кулаками незащищенное место на его торсе.

Р-раз! Мясник выбросил вперед смертоносный кулачище, целясь в лицо. Гарет прикрылся рукой, и жестокий удар пришелся ему в предплечье. Острая боль пронзила руку, Гарет отшатнулся назад. Правая рука беспомощно повисла, неспособная больше ни защищаться, ни ударить.

Когда шотландец бросился на него, как бык на матадора, у Гарета для защиты оставалась только одна левая рука.

Ну, похоже, мне придется туго.

Мясник ударил его изо всех сил. Гарет инстинктивно вскинул раненую руку, чтобы защититься от следующего удара, и хрипло вскрикнул, когда кулак Мясника угодил в место перелома. Его замутило. Пот струился по лицу, и, приготовившись ударить все еще действующей левой, он, взглянув поверх плеча шотландца, заметил нечто возвышающееся над толпой. Восседая верхом на могучем черном звере, на него мрачно смотрел чудовищно рассерженный Люсьен.

Рядом с ним был Фоке, верхом на… не может быть!

Неужели это Крестоносец?

Кулачище Мясника обрушился на его подбородок, и Гарет, у которого из глаз посыпались искры, отшатнулся назад. Проклятие! Он пришел в ярость. Он был зол на Люсьена за то, что тот не поторопился явиться сюда, он злился на брата, восседавшего, как на троне, на своем Армагеддоне, за его холодный взгляд, словно говоривший: «Не я ли говорил тебе, что ты балбес?» Он был зол на Кэмпбелла, на Джульет, на толпу — на всех и каждого. Черт побери, он еще им всем покажет, на что способен! И Спеллингу, который уже прыгает от радости, и Кэмпбеллу, который молотит его кулаками, как дятел дерево, и своему братцу, который смотрит на него с пренебрежением и жалостью.

Не может он проиграть, когда на карту поставлен Суонторп! А победить этого ничтожного поедателя овсяной каши он сможет, только призвав на помощь свой интеллект.

Он может послать меня в нокдаун, но нокаутировать — никогда!

Прижав к груди ставшую беспомощной правую руку, Гарет нацелился левой в глаз Кэмпбеллу, но попал в надбровную дугу. Если мне удастся ослепить его, залив кровью глаза, я еще смогу выиграть этот поединок! Из разбитой надбровной дуги Кэмпбелла хлынула кровь, залив косматую бровь и ресницы. Толпа неистовствовала. Кэмпбелл, взревев, схватился за глаз и затряс головой, а Гарет, воспользовавшись моментом, принялся наносить ему удары в нос, в глаз и снова в кровоточащее надбровье. Кровь текла по лицу шотландца, глаз уже начал закрываться, и Гарет понимал, что, если ему удастся «закрыть» противнику оба глаза, он выиграет поединок. Вдохновленный успехом, он с молниеносной скоростью наносил удары в лицо шотландца, с каждым ударом открывая все больше и больше рану над глазом, пока огромный кельт не поднял обе руки, чтобы защитить лицо. Этот жест вызвал яростное неодобрение толпы, презрительно относившейся к такому трусливому способу защиты.

Обрабатывая левой рукой противника, Гарет взглянул на толпу и увидел Люсьена.

Брат улыбался.

Теперь Гарет гнал Мясника к веревочному ограждению. Вокруг бесновалась толпа, кричали, подбадривая его, приятели из компании шалопаев, ругался на чем свет стоит Спеллинг. Он должен победить! Нокаутировать этого мерзкого шотландца — и Суонторп будет принадлежать ему…

Но Кэмпбелл оправился, собрался с силами. Наклонив голову, он с рычанием двинулся прямо на Гарета. Он обхватил его за пояс, прижав к грудной клетке его сломанную руку, и, подняв высоко в воздух, с силой швырнул на каменный пол. Гарет сильно ударился головой и, когда Кэмпбелл навалился на него всем телом, потерял сознание.

— Проклятие!

Рефери начал отсчет секунд. Перри бросился к Гарету, и они вместе с Вудфордом безуспешно пытались поднять Кэмпбелла с неподвижного тела Гарета.

Четыре… пять… шесть…

— Он не очнется. Остановите поединок, — проворчал Вудфорд.

— Черта с два!

Семь… восемь… девять…

Перри в отчаянии пытался привести Гарета в чувство.

Он хлопал его по щекам, тряс, наклонившись, кричал ему в ухо. Никаких результатов.

Одиннадцать… двенадцать… тринадцать…

Перри был в панике, не зная, что делать: остановить поединок или… Он снова похлопал Гарета по щекам, но тот лежал без движения, даже не стонал от боли. Глаза его, закатившиеся под лоб, были полузакрыты.

Он поднял взгляд и увидел жестикулирующих и машущих руками приятелей, а также возвышающегося над морем голов герцога Блэкхитского на Армагеддоне, который приближался, рассекая толпу, как корабль рассекает волны.