Данелла Хармон - Во власти бури

— Ради Бога, Колин, перестань беспокоиться! — Девушка беспечно улыбнулась. — Неужели ты думаешь, что мы позволим ему приблизиться? Правда, Шареб?

Жеребец фыркнул Колину в самое ухо, оглушив его, и так ткнул мордой в плечо, что чуть не сшиб с ног.

— Чтоб тебя, шалун ты эдакий!

Шареб оскалил зубы в ехидной ухмылке, потом легким шагом, так восхищавшим зрителей, сосредоточенно отправился к стартовой отметке. Теперь он не обращал внимания ни на оставленную толпу, ни на чаек, с громкими криками носившихся над берегом, ни на волны, чередой набегавшие на песок. Единственное, что сейчас занимало его, — это соперник, могучий, угольно-черный жеребец на полголовы выше и к тому же шире в крупе, чем сам Шареб.

Злобное ржание, больше походившее на пронзительный визг, разнеслось далеко вокруг. Жеребцы смерили друг друга вызывающим взглядом. Потребовалась вся сила Ариадны и Колина, чтобы удержать Шареба от атаки. В это время к стартовой отметке приблизился человек с флажком.

— Значит, так, — сказал он, убирая со лба прядь редеющих волос. — Трасса вся на виду, миля туда, миля обратно.

У столба поворот и назад. Кто первым придет к стартовой отметке, тот и победил. Все ясно?

Пит Джордан оглядел Ариадну, презрительно усмехнулся и сплюнул. На Шареба он и не взглянул, словно заранее списал его со счетов.

— Готовы? — спросил человек и поднял флажок.

— Готовы, — ответили жокеи хором.

Напоследок, как бы желая Ариадне удачи, Колин пожал ей руку, хлопнул Шареба по крупу, потом отступил на несколько шагов и огляделся. Трасса лежала впереди, по большей части это был морской песок, выглаженный приливом.

С одной стороны сверкало и серебрилось море, с другой — пестрела многочисленная толпа зрителей.

«Это будет хороший забег», — подумал Колин.

Шареб занял положение на старте. Странное, очень неприятное чувство вдруг охватило Колина. Что-то, чего он не заметил. Но что, что? — настойчиво стучало в подсознании — На старт!

Что это могло быть?

— Внимание!

Боже! Когда он хлопал Шареба по крупу, глаз отметил какой-то непорядок с подпругой! Что-то было не так!

— Пошли!

Флажок резко опустился.

— Ариадна!!!

Мощным рывком Шареб-эр-рех рванулся вперед. Его необъятная грудная клетка расширилась, жадно вбирая воздух, бока напряглись, и подпруга лопнула. Толпа взревела в едином вопле изумления и испуга. Ариадну сбросило со спины жеребца, она свалилась на песок и осталась лежать неподвижно. Колин не заметил, как оказался рядом и поднял девушку на руки. Она была в сознании, просто оглушена падением.

После короткого стремительного броска вперед Шареб вернулся со свободно болтающимися поводьями. Крики в толпе продолжались.

Ариадна уперлась в грудь Колина и отстранилась. Во время падения шапочка слетела у нее с головы, рыжие волосы рассыпались по плечам.

— Колин! Приведи Шареба… скорее, тот уходит!

— Ты не можешь снова сесть в седло после падения!

— Не я… ты поедешь!

При этом девушка судорожно стискивала его плечи руками, в глазах было отчаяние. Толпа неистовствовала. Жеребец кругами гарцевал вокруг Колина и Ариадны, его гриву и хвост раздувал ветер с моря. Взгляд его, однако, был прикован не к хозяйке, а к ветеринару.

— Прошу тебя, милый, сделай это! Ради меня…

Колин глянул в сторону трассы. Черный Патрик был уже далеко. Он медленно опустил Ариадну на песок… и вдруг, словно увлекаемый силой много сильнее его, одним ловким прыжком взлетел на спину Шареба. Тот как будто того и ждал. Колин не успел еще открыть рот, чтобы скомандовать «вперед», а жеребец уже рванулся с места.

Даже в тот день, когда он уносил их с Ариадной от погони, Шареб не бежал так быстро. Колину приходилось бывать в сражениях, когда свинец пел у самого уха, когда смерть проходила на волос от него. Он пережил немало штормов и шквалов, гнев двух адмиралов, рану, которая могла стоить ему если не жизни, то ноги, но никогда не случалось ему испытывать такого всепоглощающего страха, как теперь, когда он несся вдоль полосы песка, как Мюнхгаузен на ядре.

Не только краски толпы слева от него, но даже, кажется, и крики ее сливались в одну пеструю ленту. Ветер свистел в ушах, рвал ворот рубашки, хлестал по лицу черной гривой, так что слезы выступали на глазах.

Воздух превратился в плотную упругую массу, которая давила на грудь. Махнув рукой на правильную посадку, Колин прильнул к вытянутой шее жеребца. Шареб-эр-рех не бежал, не скакал и даже не мчался — он струился над землей, и только мышцы, так и ходившие под взмыленной: шкурой, говорили о том, что ноги его движутся.

В конце концов Колин забыл обо всем, в том числе и о том, что он вообще делает на спине жеребца. Ему было уже все равно, кто победит. Он лишь держался изо всех сил и молился.

Зато Шареб хорошо видел свою цель; как одержимый, он набирал и набирал скорость.

И все же, когда Колин осмелился приоткрыть глаза, он увидел, как впереди Черный Патрик широкой дугой обогнул верстовой столб и начал обратный путь. Нечего было и надеяться догнать его.

Когда соперники поравнялись, Шареб внезапно замедлил бег. Колина чуть не выбросило поверх головы со злобно прижатыми ушами и оскаленными зубами. Он понял, что жеребец готов повернуть немедленно, что он горит желанием схватиться с недругом. Колин изо всех сил натянул повод с другой стороны, принуждая Шареба возобновить бег.

С протестующим ржанием жеребец поднялся на дыбы, но потом покорился и быстро набрал темп. Очень скоро он угрем завился вокруг верстового столба, едва не сбросив седока. Крики толпы слились теперь в сплошной рев, лес рук качался над головами.

Черный круп приближался, но все еще был далек, слишком далек! Ярость и возбуждение охватили Колина. Он постарался облегчить жеребцу бег, наклонился и закричал:

— Быстрее, Шареб, быстрее, или пропади пропадом твоя гнедая шкура! Клянусь, парень, если ты победишь этот чертов забег, я сам, лично, накормлю тебя пирожками и напою элем!

Слышишь, несчастная ты арабская кляча! Эль и пирожки!!!

Хотя это казалось невозможным, мощное тело под ним встрепенулось. Поводья рвануло из рук Колина, ссадив ему кожу на ладонях, но каким-то чудом он удержался.

Низко склонившись к шее жеребца, он теперь не сводил глаз с лоснящегося черного крупа, а тот все приближался, приближался…

— Дьявольщина! У нас получится, Шареб! Давай, малыш, давай!

Колин дышал с трудом. Казалось, весь воздух проносится мимо, не попадая в легкие. Уже можно было видеть, как взлетают подковы Черного Патрика, высоко подбрасывая песок.

Пит Джордан оглянулся, на лице его отразилось изумление, и он начал нахлестывать своего жеребца изо всех сил.

Но расстояние неумолимо сокращалось. Вот морда Шареба поравнялась с крупом соперника… вот она на уровне седла… плеча…