Хелен Диксон - Цыганские глаза

– Что вы имеете в виду?

– Я не буду возражать, если ты меня поцелуешь. – Лукас не сомневался, что его слова разбудят дремлющий вулкан. И он не был разочарован.

Гнев Пруденс вспыхнул с новой силой.

– Вы, тщеславный осел. Поцеловать вас? Зачем мне это надо? Я лучше мула поцелую.

– Уверяю, тебе это понравится гораздо меньше, – беззлобно рассмеялся он. – Мул – животное бесполое, и не ответит на твой поцелуй.

– Чем больше я узнаю вас, тем меньше вы мне нравитесь. Я нахожу вас невероятно тщеславным и высокомерным. О ваших любовных похождениях ходят легенды. Вы совратили всех дам при дворе короля Карла, и готовы даже младенца в люльке соблазнить.

Лукас невозмутимо любовался ее прелестным, возмущенным личиком.

– Ты закончила?

– Да, но могу и продолжить.

– Тогда не останавливайся. Я понятия не имел, что мои подвиги так широко известны. Но тебе не стоит верить сплетням, Пру. И ты должна дать мне возможность оправдаться. Для начала, это огромное преувеличение. В первые четыре года изгнания я сражался во французской армии. Пару раз у меня случались романы с женщинами, но не чаще, чем у остальных.

– А следующие пять лет?

В его глазах появился холод.

– Они были далеко не столь приятными.

Пруденс взглянула на него с любопытством.

– Вы очень таинственны, милорд. Я слышала, вы путешествовали по востоку?

– Да.

Ответ Лукаса был кратким, с его лица сползла улыбка. Девушка воздержалась от дальнейших расспросов.

– Вы не понравились мне при первой встрече и не нравитесь до сих пор, – холодно заявила она. Это было не совсем так, но Пруденс не собиралась с ним откровенничать.

– Мне очень жаль, что ты испытываешь ко мне подобные чувства, – тихо пробормотал Лукас, глядя на нее с невероятной нежностью, – потому что, когда я увидел тебя впервые, ты показалась мне прекраснейшим созданием на земле. И в тот момент, когда ты находилась в моих объятиях… когда я целовал твои горячие губы… у меня сложилось впечатление, что тебе это нравится.

Пруденс удивленно уставилась на него. Она искала насмешку в его глазах и не находила.

– Вы… вы тогда застали меня врасплох.

Лукас криво усмехнулся.

– Но тебе ведь понравилось?

Она лихорадочно пыталась подобрать верные слова.

– Меня… меня это… взволновало.

– И меня. Хочешь, попробуем снова?

– Я что, по-вашему, с ума сошла?

– Пока нет. Но можешь. Кто знает, что из этого выйдет?

– Ничего не выйдет, потому что я не собираюсь целоваться с вами. Кроме того, вы будете разочарованы. Я далеко не так опытна, как вы, – с иронией добавила Пруденс.

– Надо же когда-нибудь учиться.

– И вы претендуете на роль учителя?

– Не возражаю, и буду счастлив поделиться с тобой опытом. Я выпущу тебя из этой комнаты только в обмен на поцелуй, так что можешь начинать. После такого бесстыдного заигрывания, ты моя должница.

Его слова были настолько наглыми, что Пруденс чуть не рассмеялась.

– Я ничего вам не должна.

– Нет, должна, – и, не дав ей возможности возразить, Лукас схватил ее и прижал к груди.

Пруденс ахнула.

– Отпустите меня, – воскликнула она, извиваясь в его объятиях и не замечая, что страсть Лукаса возрастает с каждым ее движением.

– Ты слишком гордая и слишком глупенькая, милашка, – пробормотал Лукас. Он знал, что своим поступком может разжечь в ней ненависть, но понадеялся найти отклик в ее сердце и ее теле. – Я должен изменить твое мнение обо мне.

Он принялся целовать ее со жгучей страстью, с безжалостной настойчивостью, раня ее чувства. Пруденс пыталась вырваться, но его руки были крепкими, как тиски, и чем отчаяннее она боролась, тем более жестокими становились его губы.

Только когда она замерла, дрожа и уступив его напору, Лукас отстранился и взглянул в ее полные ярости глаза.

– Это, малышка, – прошептал он, согревая ее своим дыханием, – был твой первый урок. Но я знаю, что ты способна на большее.

Пруденс глядела на него, затаив дыхание, борясь с клокочущими в груди чувствами.

И тогда он поцеловал ее совершенно иначе. Теперь его руки обнимали девушку с нежностью, лишившей ее всякой способности к сопротивлению. Он целовал ее крепко и страстно, разжигая в ней пламя. Пруденс уступила ему, покорившись дерзким ласкам его ладоней и губ.

Лукас ощутил взрыв желания, почувствовав, что девушка отвечает на его поцелуй с неожиданным пылом. Услышав ее стон, он поднял голову, поняв, что ему грозит опасность превратиться из соблазнителя в соблазненного. Обняв тонкую талию Пруденс, он взглянул в ее раскрасневшееся лицо, вдыхая аромат ее волос. Она открыла глаза, растерянные, потемневшие от возбуждения, и Лукас улыбнулся, убедившись, что его поцелуй произвел желаемое впечатление.

– А это, моя прелесть, – пробормотал он низким и хриплым голосом, – был твой второй урок.

Пруденс, словно в тумане, взглянула на чувственные, красивые губы, целовавшие ее со жгучей страстью, и, обессилев, прижалась к Лукасу, не в силах сдержать сердцебиение и бурю чувств, поднявшуюся в ее душе.

– Нам еще не пора вернуться к гостям? – прошептала она. Охваченная стыдом и смущением, девушка поверить не могла, что предавалась столь распутным ласкам.

– Торопиться некуда, – возразил Лукас. – Я же обещал показать тебе дом.

– Но это было сто лет назад.

– У меня большой дом, – пробормотал он. Склонив голову, он легонько коснулся ее губ, восхищаясь ее чистотой, не в силах поверить, что восемнадцатилетняя невинная девушка едва не заставила его потерять голову.

Приведя Пруденс в эту комнату, Лукас намеревался всего лишь отчитать ее за неподобающее поведение в столовой, но она оказалась столь соблазнительной, а ее аромат был таким пьянящим, что он не смог удержаться. В прошлом он предпочитал иметь дело с искушенными в любви женщинами – страстными, чувственными созданиями, умеющими и бесстыдно дарить наслаждение, и получать его, тогда как Пруденс была девственницей, а в кругах, где вращался Лукас, это встречалось чрезвычайно редко.

Казалось, в ней есть все, что Лукас ценил в женщинах. У него закипала кровь при мысли о том, что он станет ее мужем, разбудит в ней желание и научит ее выражать свою любовь такими способами, о которых она не может и мечтать. Пруденс обладает яркой, необычной красотой и пробуждает в нем такую нежность, о существовании которой он даже не подозревал.

– Ты все еще думаешь об Адаме?

Пруденс покачала головой.

– Я не пыталась заставить его ревновать, клянусь, – призналась она сдавленным шепотом. – Но я чувствовала себя несчастной, а вино помогло мне развеселиться.

– Я верю. Но завтра утром ты проснешься с адской головной болью, – поделился Лукас своей житейской мудростью. – Ты больше не влюблена в него?