Александр Пшеничный - Синие цыганские глаза. Рассказы для тех, кто любил и любит

© Александр Владимирович Пшеничный, 2017

ISBN 978-5-4483-7133-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прощаясь, хозяйка протянула мне небольшой пакетик.

– Возьмите, пожалуйста, Александр. Помяните моих родителей Веру и Василия. Сегодня два года, как мамы не стало. И спасибо за отремонтированный монитор.

– Непременно, – я положил пакетик в сумку. – Гм, Валентина… Извините за любопытство: у вас на столе фото двух памятников, по-видимому, родителей. А под надписями не то значки, не то иероглифы, похожие на ёлочки. В них есть какой-то смысл?

– Конечно. Это значки, или как вы выразились, иероглифы их любви.

– Иероглифы любви? – насторожился я, чувствуя, как протирает глаза мое писательское любопытство.

– Может помянем родителей сейчас? – неожиданно предложила Валентина. – Есть настоящий армянский коньяк. Заодно расскажу и о тех самых значках, заменявших им почту и телефон.

За столом я и услышал историю любви родителей моей клиентки.

Мама родом из воронежской деревни. Бойкая синеглазая красавица с врожденным чувством шарма. Ее отец, а мой дед, работал районным прокурором, но жил в деревне. В войну пропал без вести. В те времена люди в обносках ходили – одни сапоги на всю семью. А мама даже из старой скатерти могла модную юбку сшить.

Впрочем, на нее что ни надень – все красиво и, как сейчас говорят, сексуально.

Замуж вышла рано и по любви. Гриша – первый парень на селе. Гармонист в те годы – это как сейчас крутой диджей, девок щелчком пальца подзывал!

Когда мужа в армию забрали, по вековым обычаям жена осталась жить в доме свекрови. Попробуй ей в чем-то не угодить! Вся деревня потом тебе в ноги плевать будет. А свекровь лихого племени. Тиран. Одну невестку чуть до могилы не довела.

Но и моя мать тоже не веником в сенцах лежала. Швырнула как-то корыто под ноги свекрухи и заявила: «Ухожу. Гришу без вас дожидаться буду».

И ушла. Совсем из деревни. Села в первый проходящий поезд и вышла из него уже в Харькове.

Здесь и работу нашла на хлебзаводе. Сначала помощницей, а потом и кладовщицей. Так и жила бы Вера на квартире в частном домике вместе с двумя подружками – работницами завода, дожидаясь мужа из армии, если бы судьба не сверкнула перед девушкой погонами совсем другого цвета.

У подружек женихи завелись – солдаты из школы пограничников на другом конце города. Они каждое утро за хлебом для школы приезжали. Все бы хорошо, да увольнительные редко. Не успеешь и нацеловаться вволю, а уже в казарму пора. Вот и приходилось хлопцам по очереди в самоволку бегать. С каждой неделей все чаще и чаще.

Но старшину хозвзвода не проведешь. Раз-два он может и закрыть глаза на солдатские вольности. Но не больше, иначе потом эти самые глаза и открывать будет жутко. Прижал он ребят крепко. Только увольнительные и только за хорошую службу.

Но если влюбленные сердца тянутся друг к другу, а их разделяют штакетники времени, расстояний и уставов, то меньшее из них – женское, обязательно отыщет лазейку через любые преграды.

– А что если познакомить вашего старшину с нашей Верой? – однажды предложила солдатская невеста. – Нет такого мужчины, которому бы она не понравилась. Вот ваш командир и побегает за нашей подругой. Не до вас ему будет.

Так и сделали. Захватили солдатики с собой старшину на хлебзавод под предлогом сверки накладных.

Таким бойцы командира еще не видели. Вылитый персонаж песни из кинофильма «Дети капитана Гранта». И невеста его в родной алтайской деревне ждала, и городские девчата вокруг бравого сверхсрочника как ласточки вокруг проводов порхали, и вроде из не робкой сотни мужик, но в Веркиной коморке не знал Василий куда притулить свои тяжеленные кулаки, не раз считавшие зубы обидчикам, и как заикнуться перед синеглазой красавицей о билетах на «Тарзана».

Сверка накладных затянулась на три дня, но на четвертый, заикающийся от волнения старшина с билетами в нагрудном кармане, Веру на заводе не обнаружил.

– Она в отгуле, – пояснила поникшему военному подруга. – Могу дать наш адрес.

Хозяйка дома неодобрительно посмотрела на статного военного: «Сейчас позову. Но знайте, Вера замужем. Она не вертихвостка какая-нибудь».

Смотреть «Тарзана» Вера не захотела. Робкому ухажеру удалось лишь уговорить девушку посидеть немного на скамейке под огромной елью в старом заброшенном парке неподалеку.

Под этой елью он получил мягкий отказ на его большие надежды: «Ты симпатичный и интересный мужчина, Вася. Но я замужем и люблю своего мужа. Постарайся больше не приходить сюда. Разногласия по количеству и весу хлеба мы будем решать на заводе…» Пнутая в сердцах прошлогодняя шишка со звоном отскочила от ствола ели и ударила незадачливого жениха по колену.

Прошла неделя. Обычно об отвергнутых ухажорах Вера забывала к утру. Но с каждым днем воспоминания о влюбленном старшине все чаще проникали под броню сердечных доспех. Во снах она убегала от могучей мужской фигуры, но та неизменно находила ее и раскрывала ручищи для объятий. И даже Тарзан однажды с громким воплем схватил заблудившуюся в ельнике беглянку и усадил драгоценную добычу на ту самую злополучную скамейку. Только дитя джунглей почему-то было в армейской фуражке и портупее на голом теле.

В то утро Вера сама не поняла, как под подписью на накладной для школы пограничников карандашом нарисовала маленькую елочку, и рядом цифры: 21—00.

В тот же вечер на той же скамейке холостой старшина срочной службы признался замужней кладовщице в любви. Чужая жена ответила военному страстным поцелуем.

Каждое утро влюбленная кладовщица рисовала на накладных елочки. Одна – жду сегодня, две – завтра.

Незаметно пролетели полгода. У Васи закончился срок контракта. На последнем свидании он предложил Вере руку и сердце.

Но получил отказ. Срывающимся голосом Вера объяснила, что по-прежнему любит мужа и просит Васю забыть их встречи – это всего лишь страсть. На прощание она поцеловала старшину и закрыла калитку.

В поезде Вася напился с такими же демобилизованными ребятами, как и он, и написал Вере письмо из одного предложения «Люблю и буду любить всегда», окруженного десятками елочек.

Семь дней проплакала Вера над письмом, а на восьмой собрала вещи в чемоданчик, купила билет до Барнаула и отбила старшине запаса телеграмму: «Выезжаю 25 октября. Целую каждую твою елочку».

Работница почты недоуменно захлопала глазами: «Вы ничего не перепутали? Рекомендую подписать телеграмму. Вас могут не понять».

– Отправляйте. Он все поймет, – Вера сильнее сжала ручку чемодана.