Виктория Холт - Тень рыси

А потом подумала: «Так вот о чем предупреждала миссис Гли. Должно быть, другие давно уже заметили, а я — нет».

Люси продолжала:

— Мы очень сблизились за последние месяцы, когда я старалась утешить его. Он упрекал себя, хоть и напрасно. Я постоянно должна была убеждать его, что он ни при чем. Я думаю, мы будем очень счастливы, Минта. Но мне нужно твое согласие.

— Но какое значение имеет мое мнение?

— Для меня — самое большое. Ну, пожалуйста, Минта, скажи, что ты хочешь, чтобы я стала твоей мачехой.

Вместо ответа я встала и обняла ее.

— Моя дорогая Люси, — сказала я. — Это замечательно и для папы, и для меня. Просто я подумала, а как же ты? Она погладила мои волосы.

— Ты — настоящий романтик. Ты решила, что доктор предназначен мне судьбой, и сразу вообразила, как я поведу его к успеху. Этому не суждено случиться. То, что романтично, не всегда становится залогом счастья. А я очень счастлива сейчас, Минта. Вы с отцом самые дорогие для меня люди. Здесь мой дом. А теперь иди к отцу. Скажи ему, что все знаешь, и пусть он убедится, что ты была рада услышать новость.

Я никогда не видела отца таким счастливым.

— Нам придется подождать, пока пройдет год, — сказала Люси, — иначе разговоров не оберешься.

— Ну и пусть, — возразил отец.

Но Люси решила, что все-таки лучше повременить, и отец тут же согласился с ней.

Она была права, конечно.

В туманный ноябрьский день, очень похожий на тот, когда умерла мама, Люси стала леди Кэрдью и моей мачехой.

Как изменился наш дом! Люси никогда не выходила из себя, всегда была доброй и уравновешенной, но слуги тем не менее ей беспрекословно повиновались. Никогда еще Уайтледиз не был таким солидным и почтенным поместьем.

Люси любила дом и, казалось, он отвечал ей тем же. Я видела, как она стояла на лужайке и изумленно смотрела на него, будто не могла до конца поверить, что стала здесь хозяйкой.

Я, бывало, дразнила ее этим.

— Мне кажется, в другой жизни ты была монахиня. И как только увидела этот дом, сразу поняла, что жила тут.

— Минта, прекрати болтать эту романтическую чепуху, — отвечала она.

Работа над книгой почти не продвигалась. Люси теперь была крайне занята, а отцу уже не было нужды постоянно оправдываться, ведь никто не твердил ему, какой он плохой муж. Он даже стал интересоваться домом и садом. Люси быстро обнаружила, что необходимо срочно начинать ремонт. Но не только это волновало ее. Однажды привычная уравновешенность покинула Люси.

— Финансовое положение твоего отца в ужасающем состоянии, — сказала она. — Его поверенные никуда не годятся. Недавно он потерял на бирже огромную сумму денег, и ему не правильно посоветовали рискнуть и одолжить деньги под залог дома.

— Франклин намекал мне на это.

— И ты мне не сказала!

— Я думала, тебе не будет интересно.

— Не интересно то, что касается Уайтледиз?

— Сейчас другое дело. Что все это означает, Люси?

— Точно не знаю. Я должна выяснить. Ничто не должно угрожать Уайтледиз.

— Уж коль этим занимаешься ты, я думаю, все будет в порядке.

Ей было приятно услышать лестные слова, но она была немного рассержена: мы легкомысленные, мы не заботились об Уайтледиз и теперь он в опасности.

Люси часами просиживала в отцовском кабинете над кипой счетов и документов.

— Мы должны сильно урезать расходы, — повторяла она, — экономить во всем, чтобы обеспечить безопасность Уайтледиз сейчас и на будущее.

Мой отец обожал ее. Как ребенок, он верил, что раз Люси стала хозяйкой Уайтледиз, все обойдется. Я тоже так думала. Люси обладала очень важным качеством: рядом с ней было спокойно.

Никто из нас не говорил об этом вслух, но с тех пор как мама умерла, в доме воцарились счастье и мир.

Затем Люси снова удивила нас. В последние несколько недель она казалась немного замкнутой. Но вот однажды, когда я сидела на своем любимом месте у пруда, она подошла ко мне.

— Я хочу кое-что тебе сообщить. Ты первая узнаешь об этом. Даже твоему отцу пока ничего не известно.

Я повернулась к Люси — отчего такой восторг в ее глазах?

— Надеюсь, ты будешь довольна, хотя я и не совсем уверена в этом.

— Ну, говори же быстрее. Она смущенно засмеялась.

— У меня будет ребенок.

— Люси! Когда?

— Еще не скоро… через семь месяцев.

— Это… чудесно.

— Ты так думаешь?

— А ты?

Она сжала пальцы.

— Я всегда мечтала об этом. Я обняла ее.

— О, Люси, как я рада! Только представь себе: ребенок в доме! Какая прелесть! Интересно, кто это будет, мальчик или девочка? Кого ты хочешь?

— Не знаю, наверное, мальчика. Обычно хотят, чтобы первенцем был мальчик.

— Значит, ты собираешься иметь большую семью?

— Я этого не говорила. Но я так взволнована! Прежде чем сообщить твоему отцу, надо было убедиться окончательно.

— Давай скажем ему сейчас. Или нет, лучше ты сама. В такой момент рядом с вами не должно быть посторонних.

— Ты самая чудесная падчерица на свете!

Она ушла, а я осталась сидеть в саду, невольно наблюдая за стрекозой, которая, полетав над прудом, села на статую.

«О, Люси, — подумала я, — это искупит все: ужасный домишко в Мидленде и те трудности, с которыми пришлось тебе столкнуться в юности».

Какой счастливый день для нее!

Мой отец сначала не мог в это поверить, а потом пришел в восторг. Я уверена, он и не надеялся, что у него еще будут дети. Но Люси могла дать ему все.

В доме теперь только и говорили, что о скором рождении ребенка. Люси пополнела, расплылась, потеряв былую элегантность, но зато стала мягче и добрее. Она любила сидеть со мной и говорить о малышке. Придумывала разные детские вещички, а Лиззи шила их. Так проходили чудесные мирные месяцы ожидания.

Мы пытались баловать и холить Люси, но она ни за что не позволяла нам делать этого. Она говорила, что ее ребенок будет сильным и здоровым, при этом повторяя слово «он», словно заранее знала, что родится мальчик. Хотя его пол был не так уж важен.

Теперь доктор Хантер часто навещал Уайтледиз. Он сказал, что беспокоиться не о чем. Люси — крепкая, цветущая женщина и родит отличного малыша.

Именно Франклин объяснил, что меня ждет с появлением ребенка.

— Если это будет мальчик, — сказал Франклин, — он станет наследником твоего отца, который, женившись на твоей матери, получил права на ее собственность. Тебе это приходило в голову?

— Я никогда об этом не думала.

— До чего же ты непрактична! Уайтледиз перейдет к сыну твоего отца, если только моральный долг не заставит его оставить дом тебе.

— Уайтледиз всегда будет моим домом, Франклин. И какая разница в том, что он будет принадлежать моему сводному брату?..

Франклин ответил, что разница весьма существенная, а я в высшей степени недальновидна. Я посмеялась над ним, но он был очень серьезен.