Анна Годберзен - Слухи

— Я, конечно, найму экипаж и захвачу покупки с собой. И, пожалуйста, пришлите счет в отель.

С недавних пор Лина перестала носить с собой все свое богатство (прежде это было навязчивой идеей) и приобрела роскошную привычку расплачиваться позже. Она держала деньги, полученные от Пенелопы, в маленьком шелковом кошельке с кожаными завязками, который прятала в ящике комода под кружевным бельем. Исходя из своего опыта горничной, она знала, что этот ящик — табу для прислуги. Она полагала, что горничные в отеле чувствуют то же самое и не притрагиваются к нему.

— Разумеется, мадемуазель. — Тристан сделал паузу и усмехнулся так, что истинная леди, вероятно, сочла бы эту усмешку слишком фамильярной. Затем он сказал: — Я могу вас сопровождать, если вам требуется помощь.

— Благодарю, все в порядке, — ответила Лина, снова отведя взгляд и слегка вздернув нос. — Только помогите мне надеть пальто, и я поеду.

Лина высадилась на углу Пятьдесят девятой улицы и Пятой авеню. Как только она сочинила свою легенду и несколько улучшила манеры, она переехала из захудалого отеля на Двадцать шестой улице в «Нью Незерленд», где коридорные носили королевскую униформу яркого синего цвета. Это было здание с величественным коричневым фасадом, башенками и арочными окнами. Оно высилось над другими зданиями, как огромный замок из песка. Лина где-то слышала, будто «Незерленд» — самый высокий отель в мире, и именно поэтому предпочла его «Савою», находившемуся совсем рядом, и отелю «Плаза», располагавшемуся на западной стороне авеню. Эти три отеля образовали угол при входе в Центральный парк. Дальше тянулись особняки Хантингтонов, Вандербилтов и Хэйзов. При мысли о том, что она живет рядом с людьми такого ранга, Лина испытывала приятное волнение. Ее номер, не самый лучший, стоил двадцать девять долларов в неделю. Она знала, что так не может продолжаться вечно, но какое это имело значение, если она скоро будет с Уиллом, Сильный, талантливый Уилл — он скоро будет о ней заботиться. А пока что, как она надеялась, ей передастся элегантность жизни в отеле.

Она любила возвращаться в свой номер, где ковер был вычищен, а кровать постелена каким-то невидимым механизмом. Лина взглянула на водителя кэба и жестом показала, чтобы он помог ей с покупками. Распрямив плечи, она направилась к входу отеля заученной походкой. Несмотря на веснушки, природа наделила ее благородной внешностью. Губы были слегка надуты, зеленоватые глаза смотрели надменно, носик вздернут. Рыжевато-коричневое пальто подчеркивало тонкую талию и скрадывало широкие, не очень женственные плечи. На маленькой шапочке в тон пальто были черные перья. Лина направилась к конторке.

— Добрый день, мисс Брауд, — приветствовал ее маленький портье, стоявший за массивной конторкой красного дерева.

Как всегда, Лина постаралась скрыть довольную улыбку, которую вызывало ее новое положение и окружающая ее обстановка. Пол был из красивой мозаики, а свет люстры отражался в мраморной лестнице. В вестибюле пахло духами и кофе, и тот, кто сюда входил, должен был сразу же почувствовать: ни в одном другом месте не стоит останавливаться. «Если бы только Уилл мог видеть меня в эту минуту», — подумала Лина. Да он бы, конечно, забыл, что когда-то любил Элизабет. Он бы понял, что Лина — само совершенство.

— Пожалуйста, мой ключ, мистер Каллен.

Когда портье отвернулся, она почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит. Ведь она ясно сказала, чтобы шофер ждал у дверей, пока один из коридорных заберет ее вещи. Резко обернувшись, она лицом к лицу столкнулась с хорошо одетым мужчиной. На нем был бархатный пиджак винного цвета и черные брюки. Воротник цвета слоновой кости подпирал гладковыбритый подбородок. Черты лица были тонкими, и только нос портил все дело: он выдавал пристрастие к спиртному. Мужчина игриво ей улыбался. Но Лина не была в этом до конца уверена: джентльмен был слишком стар, чтобы флиртовать с семнадцатилетней девушкой. Впрочем, в мире так много того, что она не понимает.

Портье вернулся с ее ключом, но застыл, с почтением уставившись на мужчину в винном пиджаке. Лина ждала, когда джентльмен заговорит. Пауза затянулась, и ее сердце забилось от страха, что он знает ее секрет.

— Это ваши вещи? — спросил, наконец, джентльмен, указывая в сторону шофера, который действительно терпеливо ждал в дверях с фуражкой в руке. — Потому что коридорные здесь неопытные — простите меня за эти слова, Джордж, — и им нельзя доверить такие прекрасные вещи.

Лина никогда не попадала в подобную ситуацию и понятия не имела, что нужно ответить. Портье избегал ее взгляда.

— Простите.

Джентльмен отвесил легкий поклон, не сводя глаз с Лины.

— Мистер Лонгхорн к вашим услугам.

Его полное имя было Кэри Льюис Лонгхорн. Лина знала это от сестры Клер, любимым времяпрепровождением которой было чтение светских колонок. Он оказался старше, чем она тогда думала. Лонгхорн был очень богат — он унаследовал банкирский дом, если Лина не перепутала его с кем-то. Он был известен множеством расторгнутых помолвок и связями с графинями и модными матронами среднего возраста, а также большой коллекцией портретов, на которых были изображены современные красавицы. Лину удивило, что он все еще смотрит на нее с усмешкой. У него были бледно-голубые глаза и впалые щеки.

— Благодарю вас, — в конце концов ответила Лина.

Она понимала, что ее замешательство и смущение заметны, но тут уж ничего не поделаешь. Она видела, что лакей мистера Лонгхорна уже забирает ее вещи у водителя кэба и платит ему. Портье протянул ключ Лины мистеру Лонгхорну с подчеркнутым почтением, даже не сказав, что он принадлежит Лине, и она последовала за этим джентльменом, который уже отходил от конторки.

— Вы живете в отеле вместе с родителями? — осведомился мистер Лонгхорн, когда они остановились у лифта.

Лифтер закрыл дверь из красного дерева и цветного стекла, и лифт, дернувшись, повез их наверх. То, что затем сказал мистер Лонгхорн, вовсе не было ей неприятно.

— Нет, я так не думаю. Я видел вас здесь несколько раз, и всегда в одиночестве. Жизнь нелегка, особенно для сирот. Я сожалею о вашей утрате.

Лина потупилась и смотрела теперь на пол, выложенный черными и белыми плитками.

— Он умер на шахте, — солгала она. — Инспектировал ее. Стен все любил делать сам, не доверяя помощникам. У него был медеплавильный завод и несколько шахт. Моя мать не пережила этого удара и скончалась через месяц. Они так упорно трудились, чтобы я могла наслаждаться всем этим… — Она сделала жест, указав на позолоченный лифт, и нижняя губа ее задрожала. — И хотя мне порой нелегко, думаю, им бы хотелось, чтобы я продолжала радоваться всему этому.