Анна Годберзен - Слухи

— Я люблю тебя.

Он сказал это спокойно и просто. Совсем не так, как говорят герои в романах. В голосе его не было ни отчаяний, ни мольбы, ни бесплодной ярости или страстной настойчивости. Диана ответила лишь лучезарной улыбкой.

— Ты же знаешь, что я никогда не любил Пенелопу и никогда не полюблю.

Никогда еще взгляд его черных глаз не был таким искренним.

— Людям покажется, что мы неправы. Они же не знают, что Элизабет жива, они подумают, что я просто заменил ее другой лошадкой из того же стойла. Каково бы ни было сейчас положение твоей семьи, наш роман не улучшит его.

Диана вздернула подбородок, глядя Генри в глаза.

— Это неважно для меня.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты сделала что-нибудь, что заставило бы тебя почувствовать…

Но Диана услышала вполне достаточно. Она прервала Генри продолжительным поцелуем. Затем потянула Генри вниз, на медвежью шкуру. Приподнявшись на локте, он долго смотрел на нее, так что она поняла, что чувствует натурщица под взглядом художника. Потянувшись за открытой бутылкой, он сделал большой глоток. Диана отобрала у него бутылку и тоже отпила, и больше они не спорили.

Генри приподнялся над ней, руки его были осторожными, а взгляд внимательным. Сняв смокинг, он стянул с Дианы чулки, рассматривая ее маленькие ножки. Затем коснулся поцелуем лодыжек и принялся целовать колени.

Она лежала очень тихо, едва дыша. Весь мир для нее перестал существовать, и ей было все равно. Их губы снова встретились. Генри спросил, уверена ли она, и Диана кивнула. Сначала она ощутила острую боль, и у нее промелькнула мысль: неужели она первая женщина на земле, физически не способная совершить первородный грех? Но Генри шептал ей нежные слова, и через какое-то время она ощутила, что тело ее жаждет двигаться в такт с движениями Генри, — даже в самые бесшабашные свои минуты она и представить себе такое не могла.

Позже, проснувшись ночью, она увидела, что Генри созерцает ее обнаженное плечо. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Потом Диана спустилась на кухню за водой. Оставшиеся до рассвета часы она провела, тесно прижавшись к его груди.

Диана не могла вспомнить, когда задремала, но точно знала, когда именно проснулась. Ручка двери повернулась, и от этого звука она открыла глаза и увидела, что ее спальню залил утренний свет. Все вокруг нее искрилось белым сиянием, но единственной мыслью Дианы было: «Я больше не девственница. Я уже не девушка». И тело ее теперь было другим — оно болело, но стало опытным, готовым ко всему в мире. Затем дверь отворилась, и Диана увидела лицо своей горничной.

Клэр держала в руках фарфоровый кувшин, синий с белым. Проследив за направлением ее взгляда, Диана повернулась и увидела красивое лицо спящего Генри рядом с собой, на медвежьей шкуре. Он еще лучше выглядел утром, когда был так близко. Огонь в камине угас ночью. Когда Диана снова взглянула на дверь, она уже была закрыта. Слава Богу, это всего лишь Клэр, подумала она и, снова прижавшись к теплому телу спящего возлюбленного, прикрыла глаза.

«Цена секретов постоянно колеблется, хотя леди, давно вращающиеся в обществе, знают: секрет, который сохранили, стоит больше секрета, который рассказали.»

Лина медленно шла мимо газона с белыми и коричневыми пятнами и мимо деревьев со скудной листвой на Юнион-сквер — шла неторопливой походкой девушки в новом меховом пальто. На ней действительно было новое зимнее пальто с воротником из шиншиллы. В то утро Тристан помог ей выбрать его. Лина старательно подражала походке Элизабет Холланд. Она шла, величественно безразличная к холоду и проходившим мимо девушкам, глазевшим на богато одетую даму, которую сопровождала на прогулке послушная горничная. Ну, конечно, не горничная; но Лина проинструктировала сестру, чтобы та следовала за ней на безопасном расстоянии, на всякий случай.

— А что, если мы встретим миссис Карр или кого-нибудь еще? — объяснила она, и Клэр, у которой закружилась голова при одной мысли о том, что ее маленькая сестричка общается с такими великосветскими особами, согласилась.

— Какая чудесная муфта! — сказала сейчас Клэр, имея в виду каракулевую муфту Лины.

Как давно она ее купила, еще на деньги Пенелопы! Сейчас она грела руки Лины, словно это были белые ручки леди, не знавшие труда.

— Не правда ли, чудесная? — ответила Лина через плечо.

Теперь, когда у нее было пальто, муфта уже не казалась ей такой уж особенной. В подобные минуты ее чувства к Уиллу слегка тускнели, и она раздумывала, не остаться ли еще ненадолго в Нью-Йорке, чтобы попрактиковаться в хороших манерах. Сейчас внимание Клэр привлекла муфта, и Лина солгала. Она сказала, что муфту, как и пальто, подарил ей Лонгхорн.

— Тебе нужно ее беречь.

— О да.

По какой-то не ясной ей самой причине, это замечание заставило Лину вздрогнуть, конечно, Клэр ничего не имела в виду, но ее предостережение напомнило Лине, как шатко ее положение даже теперь, когда она приняла предложение Лонгхорна. Тристан снова укорял ее сегодня утром за ошибку, напомнив, как быстро закончится ее карьера, если она не заведет себе подруг помимо миссис Карр.

— Я же это умею.

— Конечно.

Они пошли дальше, мимо железных скамеек, и остатки последнего снега хрустели у них под ногами. Был слишком холодный день для прогулки, и в парке было мало народу.

— Интересно, чего ожидает мистер Лонгхорн в обмен на такой подарок.

— О нет, тебе не следует об этом беспокоиться. Тристан говорит…

— Кто такой Тристан?

Лина остановилась. Звук этого имени и смущал ее, и был ей приятен. Она не рассказывала сестре о Тристане, когда он был всего лишь продавцом универмага, и не знала, что сказать теперь, когда она знала, кто он такой на самом деле. Тем более после того, как он ее поцеловал. Как же ей рассказать эту историю так, чтобы она не звучала слишком странной? Нет, лучше не поминать Тристана. Обернувшись, она взяла Клэр под руку. Та удивилась: ведь теперь сестра выглядела так величественно!

— Я так много говорю о себе.

— О, но мне так интересно услышать обо всех твоих новых друзьях.

Клэр, в своем простом черном пальто и шляпе в тон, такой же старой, как пальто, улыбнулась сестре, дрожа от холода. У нее покраснел нос.

Потянув ее к одной из скамеек, Лина сняла муфту.

— Надень ее, — велела она.

Клэр начала отнекиваться, но ее сестра сказала:

— Я настаиваю.

Две служанки в простых пальто прошли мимо, нагруженные покупками с рынка, и, только когда они были далеко, Клэр взяла в руки муфту и рассмотрела ее. Как только ее руки исчезли в муфте, на лице появилось довольное выражение.