Мишель Яффе - Нимфа

— Сколько они заплатили, не важно. — Лоуренс подошел к нему вплотную. — Дело в том, что они пришли ко мне за час до того, как здесь появился ты. Они предполагали, что ты захочешь спрятаться у меня, и подготовились заранее. Как только ты переступил порог моего дома, ловушка захлопнулась. И я не мог этому помешать.

. — Ты мог предупредить нас, когда мы пришли. Кристофер мог подать нам какой-нибудь знак, — с обманчивым спокойствием отозвался Криспин.

— Как ты не понимаешь, что они все время следили за мной, как и за тобой. У меня не было возможности ничего сказать ни Кристоферу, ни Киту, ни кому бы то ни было еще. Когда мы разговаривали на лестничной площадке, за дверью находился стражник с пистолетом, который держал меня на мушке. Меня предупредили, что, если я подам тебе какой-нибудь знак, они станут стрелять.

Криспин посмотрел на друга из-под прищуренных век и саркастически заметил:

— Конечно, после всего того, что мы друг для друга сделали, я не вправе был ожидать, что ты станешь рисковать жизнью ради меня.

— Дело не во мне, болван. Они сказали, что станут стрелять в Софи.

Криспин на мгновение замер, и Лоуренс представил себе, какую ужасную сцену рисует он в своем воображении. Но задерживаться на ней не было ни смысла, ни времени.

— Нужно переодеться, — заявил Лоуренс, вторгаясь в ход мыслей друга.

— Переодеться?

— Нам придется изменить внешность, когда мы отправимся вызволять ее, — пояснил Лоуренс и поспешил добавить: — Если, конечно, ты возьмешь меня в помощники. Они не должны узнать людей, освободивших Софи. Прежде всего потому, что ни ты, ни я не хотим, чтобы они и на этот раз догадались, где ее искать.

— Да, это верно, — согласился Криспин.

Настольные часы в кабинете Лоуренса пробили двенадцать раз, когда с заднего двора Пикеринг-Холла выехали двое бородатых матросов, которые держались верхом на лошадях слишком непринужденно для морских волков. Не размышляя об этом, они пришпорили коней и галопом помчались к Ньюгейту.

— Это Софи Чампьон, — уверенно заявила хрупкая женщина с карими глазами и золотисто-каштановыми волосами, источавшими слабый аромат гвоздичного масла. — Я никогда не забуду ее запах.

— Но Софи Чампьон не преступница, — возразила маленькая розовощекая дама. — Она никогда не была в тюрьме, потому что не совершала ничего противозаконного. Спроси у нее сама, Хелена.

Первая кивнула своей розовощекой подруге и обратилась к Софи:

— Что вы можете сказать по этому поводу, мисс Чампьон?

Какое-то время Софи лишь недоуменно моргала. Она была так огорошена запиской Октавии, что не обратила внимания на то, что ее перевели в другую камеру, где помещались еще шесть женщин. Теперь они обступили ее и пристально разглядывали, ожидая ответа.

— Я не знаю, — вымолвила наконец Софи. — Я не сделала ничего дурного, клянусь. Но кто-то пытается представить дело так, будто я убила человека, а я не могу помешать ему.

— Почему? — спросила Хелена, которая, очевидно, была здесь главной. — Всем известно, что вы можете перехитрить десяток мужчин. Почему же вы позволяете так обращаться с собой? Почему вы не хотите побить противника его же оружие, как тогда, когда сэр Аргил пытался соблазнить вас, в результате чего оказался в одной постели с дикобразом и потом целый месяц не мог ходить?

— Или как тогда, когда вы спасли похищенную злодеями Эмми Баттерич, пометив монеты для выкупа пудрой и узнав таким образом, в чьих руках они оказались и где искать несчастную? — добавила розовощекая дама.

— Или как тогда, когда вы дали милашке Легации Рот приданое, чтобы она смогла выйти замуж за красавчика Эдгара Гордона, несмотря на то что ее отец проиграл все фамильное состояние и пустил дочь по миру? — вмешалась женщина с красивым грудным голосом.

— Я слышала, что они ждут первенца, — сообщила розовощекая дама Софи. — Разве это не восхитительно?

Софи кивнула, потрясенная услышанным. Она и не предполагала, что кто-то за пределами «Курятника» — не считая близких подруг — так осведомлен о ее жизни. А женщины продолжали, перебивая друг друга, вспоминать факты ее биографии: как спасла юную девушку, которую собирались продать ее братья; то, что она подарила бедной крестьянке лошадь, чтобы та могла вспахать поле и этим спасти хозяйство, которое ее пьющий муж привел в полный упадок. Тюремная камера стала похожа на вольер с щебечущими птичками, поскольку каждая женщина спешила рассказать историю о том, как Софи Чампьон помогла ее другу, родственнику, соседу. Вдруг ржавые дверные петли заскрипели, и в камеру вошли двое стражников, оба высокие, в черных полумасках, какие носят помощники палача.

— Софи Чампьон! — загремел один из них, и женщины разом замолчали. — Софи Чампьон, сделайте шаг вперед.

— Я Софи Чампьон, — тряхнув головой, заявила Хелена, прежде чем Софи успела опомниться.

— Нет, — ответила она, благодарно улыбнувшись Хелене, а затем с достоинством обратилась к стражникам: — Софи Чампьон — это я.

— Которая из них? — спросил один из стражников у своего спутника, и тот молча указал на Софи.

Первый решительно двинулся к ней, но путь ему преградила живая стена возмущенных дам.

— Что вам нужно? Что вы собираетесь с ней сделать? — встала на ее защиту Хелена.

— Бросьте ревновать, красотки, — нагло усмехнулся стражник, поглаживая себя между ног. — Вам всем хватит. Только сперва мы выведем отсюда мисс Чампьон.

— Она никуда с вами не пойдет. Она останется здесь, — заявила розовощекая дама.

— Как тебе это нравится? — обратился стражник к приятелю. — Они хотят на это посмотреть. Жаль, что мы не можем сделать им такое одолжение. — С этими словами он подошел совсем близко к женщинам. — А теперь я сосчитаю до трех, и вы уберетесь с дороги, старые ведьмы.

— Не беспокойтесь, леди, — сказала Софи, выходя вперед. — Сомневаюсь, что этот неотесанный пень умеет считать больше чем до двух.

— Ты не говорил, что она из остроумных, — продолжал первый стражник. — Я никогда таких особенно не жаловал.

— Давай заканчивать с этим, — впервые подал голос тот. — Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Софи не могла разглядеть лица под черной полумаской, но при звуке этого голоса кровь застыла у нее в жилах. Неужели он смог найти ее? Скорее всего это ее собственное воображение играет с ней злые шутки. Но голос так похож на тот, который мучил ее в ночных кошмарах. У Софи вдруг засосало под ложечкой, виски заломило, а горло сдавил не могущий вырваться наружу отчаянный крик. Она задыхалась, в глазах у нее потемнело, мысли спутались.

Софи не помнила, что случилось потом. Она пыталась кричать, драться и царапаться, но тщетно. Он добрался до нее, как и обещал, несмотря на все ее нечеловеческие усилия воспрепятствовать этому. Такова была ее последняя отчетливая мысль, когда она услышала его голос, и первая, когда несколько часов спустя она очнулась в чужой постели обнаженная и изнывающая от боли.