Элизабет Хойт - Обольстить грешника

— Ах, моя дорогая, вы свежи, как ветерок в солнечный день. Это платье обрамляет вашу красоту, как золото обрамляет рубин в кольце.

Она посмотрела на него:

— Ваше сравнение не кажется мне удачным. Мое платье не золотого цвета, а я не рубин.

Джаспер улыбнулся еще шире, показывая зубы.

— Ах, я не сомневаюсь, что ваша добродетель сделает вас рубином среди женщин.

— Ясно. — Она скривила губы — то ли от раздражения, то ли от смеха, трудно было понять. — Знаете, меня всегда удивляло, почему в Библии нет соответствующего поучения мужьям.

Он прищелкнул языком.

— Осторожнее. Вы слишком близки к богохульству. Кроме того, для чего нужны поучения? Разве не все мужья добродетельны?

Она хмыкнула.

— Так как же насчет моего платья?

— Конечно, оно не может быть сделано из золота, но имеет цвет… э… — Здесь уже следовало хорошенько подумать, потому что платье на мисс Флеминг было цвета конского навоза.

Мисс Флеминг вопросительно подняла бровь.

Стараясь найти нужные слова, Джаспер схватил ее руку в перчатке и, наклонившись над ней, вдохнул крепкий запах цветов апельсинового дерева. Пожалуй, он мог бы сказать, что чувственный запах апельсиновых цветов совсем не подходит к ее простому платью. Однако ему удалось стимулировать работу своего мозга, и когда он выпрямился, то одарил ее очаровательной улыбкой и сказал:

— Цвет вашего платья напоминает мне скалистый утес в штормовую погоду.

Мисс Флеминг по-прежнему сохраняла скептический вид.

— В самом деле? «Проклятая девица». Он взял ее под руку.

— Да.

— Так какого же оно цвета?

— Экзотического и мистического.

— А я думала, просто коричневого.

— Нет. — Он в притворном ужасе широко раскрыл глаза. — Никогда не говорите «просто коричневый». Пепельный цвет, или цвет дуба, или чая, или цвет беж, и даже цвет беличьего меха, но только не коричневый.

— Цвета беличьего меха? — Она искоса взглянула на него, когда он вел ее вниз по лестнице. — Это комплимент, милорд?

— Я так думаю, — сказал он. — Во всяком случае, я изо всех сил старался сделать это комплиментом. Возможно, все зависит от того, как относиться к белкам.

Они подошли к фаэтону, и она, нахмурившись, посмотрела на сиденья.

— Белки иногда бывают очень хорошенькие, — заметила она.

— Вот видите, это определенно комплимент.

— Какая глупость, — проворчала Мелясанда и осторожно поставила ногу на деревянные ступеньки, приставленные к фаэтону.

— Позвольте мне. — Джаспер поддержал ее за локоть, и, ощущая под кожей ее тонкие и хрупкие косточки, почувствовал, что мог бы обхватить пальцами всю ее руку до предплечья. Он ощутил, как она напряглась, усаживаясь в фаэтон, и подумал: может быть, ей страшно сидеть так высоко. — Держитесь ближе к стенке. Ничего страшного, не беспокойтесь. К тому же дом леди Эддингс совсем недалеко.

Ответом ему был сердитый взгляд.

— Я не боюсь.

— Конечно, нет, — откликнулся он, обходя экипаж и взбираясь на свое место. Взяв вожжи и тронув с места лошадей, он почувствовал, как она напряглась. Одна ее рука лежала на коленях, а другой она оперлась о стенку кареты. Что бы она ни говорила, его невеста опасалась экипажей. Он почувствовал к ней нежность. Какая же она ранимая! Должно быть, поэтому ей неприятно показывать свою слабость. — Знаете, я подумал, что вы очень любите белок, — сказал он, отвлекая ее от беспокойных мыслей.

Между бровями у нее появилась складочка.

— Почему вы так говорите?

— Потому что вы часто носите этот цвет — цвет белки. По вашей любви к платьям цвета беличьего меха я и определил, что вы любите этого зверька. Может быть, в детстве у вас была ручная белка, и она бегала по дому, пугая горничных и вашу няню.

— Какой полет фантазии! — проговорила она. — Вы хорошо знаете, что это коричневый цвет, и я не знаю, люблю ли этот цвет, просто я привыкла к нему.

Джаспер искоса взглянул на нее. Мелисанда нахмурилась, глядя на его руки, державшие вожжи.

— Белки коричневые, потому что так они незаметны. Она отвела взгляд от его рук и с некоторым удивлением посмотрела на него:

— По-видимому, вы не слышите меня, милорд.

— Боюсь, мы снова возвращаемся к белкам. Простите, но, если вы не смените тему, вероятно, я буду болтать о них всю дорогу до дома, где будет концерт. Белки беличьего цвета, потому что этот цвет незаметен в лесу. Не поэтому ли вы и носите его?

— И поэтому я могла бы спрятаться в лесу? — на этот раз с более уверенной улыбкой сказала она.

— Вероятно. Возможно, вам хочется перелетать с дерева на дерево в тенистом лесу, избегая и зверей, и бедного человека. А вы как думаете?

— Я думаю, вы недостаточно хорошо знаете меня.

Он повернулся и встретил ее насмешливый взгляд, но рукой она по-прежнему опиралась о стенку кареты.

— Полагаю, вы правы.

Он понимал, это раздражающее его создание всячески скрывает свой страх, но ему хотелось бы узнать о ней больше.

— Вы довольны тем соглашением, к которому мы пришли с вашим братом? — спросил он. Первое оглашение было сделано накануне, а свадьба назначена через три недели. Многим леди не понравилась бы такая короткая помолвка. — Должен вам сказать, мы спорили долго и упорно. Был момент, когда я подумал, что наши деловые споры дойдут до драки. Но ваш брат спасал положение при помощи чая и оладий.

— О Боже, бедняга Гарольд!

— Конечно, Гарольд бедняга, но, а как же я?

— Вы, очевидно, святой среди всех мужчин.

— Рад, что вы это сознаете, — сказал он. — Ну и как вам условия, на которых мы договорились?

— Я довольна, — коротко ответила она.

— Хорошо. — Он прокашлялся. — Должен вам сообщить, что завтра я покидаю город.

— О! — Ее голос не дрогнул, но лежавшая на коленях рука сжалась в кулак.

— Боюсь, тут ничего не поделаешь. Меня уже несколько недель забрасывает письмами мой управляющий поместьем. Он пишет, что мое присутствие совершенно необходимо для разрешения какого-то земельного спора. Полагаю, я больше не могу оставлять его письма без внимания, — пояснил Вейл. — Видите ли, Эббот, мой сосед, снова разрешил своим арендаторам строиться на моей земле. Он делает это каждые лет десять — пытается расширить свои владения. Человеку не меньше восьмидесяти, и он занимается этим в течение полувека. Бывало, доводил моего отца до бешенства.

Наступила короткая пауза, пока он заворачивал лошадей в боковую улицу.

— Вы знаете, когда вернетесь? — поинтересовалась его невеста.

— Через неделю, может, через две.

— Понятно.

Он взглянул на нее. Она поджала губы, может, она хочет, чтобы он остался? Эта женщина была непроницаема, как сфинкс.

— Но я обязательно вернусь ко дню нашей свадьбы. — Естественно, — тихо проговорила она.