Миа Райан - Дюжина поцелуев

— Нет!

Вырвала руку, хотя и понимала, что рискует снова опозориться. Избежать пагубного влияния лорда Дарингтона никак не удавалось.

— Видите ли, сэр, вы самоуверенный болван!

Несколько пар неподалеку замерли посреди фигуры и обернулись, не скрывая любопытства, а лорд Вир даже засмеялся во весь голос.

Линни стало невозможно стыдно.

— Простите, — коротко произнесла она.

— Вот, возьмите. — Лорд Дарингтон протянул аккуратно сложенный лист бумаги.

Линни стояла неподвижно, потому что зал медленно вращался, а в желудке пунш вступил в схватку с обедом и пытался вырваться на свободу — непосредственно на блестящие туфли маркиза.

— Возьмите, пожалуйста.

«Пожалуйста». Он сказал «пожалуйста». Линни схватила листок, сунула в декольте и убежала.

Не оставалось сомнений, что встреча с пуншем состоится в ближайшее время — уж очень неспокойно он себя вел. Лучше, если событие произойдет без свидетелей.

Терранс смотрел, как Каролина прошмыгнула среди многочисленных гостей и выбежала из зала. Он много думал о своих трудностях и пришел к выводу, что если не удастся добиться благосклонности леди Каролины, то придется вернуться в Айви-Парк, чтобы продолжить упражнения по развитию речи, и, лишь убедившись в успехе, снова приехать в Лондон.

И все же теплилась надежда, что леди Каролина захочет составить ему компанию. Мир больше не мог существовать без милых чудачеств искренней, непредсказуемой, самой желанной на свете девушки. Он так любил на нее смотреть! Иногда казалось, что слова не нужны: мысли можно читать по глазам.

Терранс понимал, что выросшей в светском обществе молодой леди приходится отчаянно бороться с его странностями, которые со стороны кажутся проявлением дремучей невоспитанности. И это притом, что никогда в жизни он не мог позволить себе резкого слова.

«Нет! — хотелось крикнуть вслед. — Нет, вовсе не хочу требовать, командовать или обижать! Больше всего на свете мечтаю сделать тебя счастливой. Мечтаю танцевать с тобой. Или не танцевать: можно просто гулять, стоять или сидеть. Что угодно, лишь бы быть рядом, прикасаться к нежной коже, чувствовать вкус сладких губ, слышать мелодичный голос.

А еще, любимая, мечтаю вытащить тебя из темного угла, в который ты забилась, и показать миру, на какое сокровище он до сих пор не обращал внимания».

Лорд Дарингтон мечтал открыть любимой сердце, но опасался доверять словам. Если честно, то полагаться на собственное красноречие вообще не стоило. А потому несколько последних дней он провел за письменным столом, пытаясь изложить чувства на бумаге.

И вот теперь неотрывно смотрел вслед убегавшей Каролине и надеялся, что лесная нимфа сумеет понять смысл послания.

Линни проснулась и увидела, что все три кошки собрались на кровати и внимательно за ней наблюдают. Такого не случалось ни разу в жизни, а потому сомнений не оставалось: поведение хозяйки стало предметом оживленного ночного обсуждения.

— О, пожалуйста, оставьте меня в покое.

Герцогиня многозначительно мяукнула.

— Согласна, вела себя ужасно. Меня вырвало прямо на хвост Виконта. Но не забывайте: мне было очень-очень плохо.

Виконт вопросительно склонил голову и стал похож на лорда Дарингтона.

— Все дело в пунше — не надо было так много пить. Но опять же, оправдание имеется: всего лишь несколько дней назад я простудилась.

Мисс Спит, презрительно фыркнула.

Линни покачала головой, и даже этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы застонать от боли. Она осторожно вылезла из-под одеяла и спустила ноги на пол. Выяснилось, что она до сих пор в розовой нижней юбочке, которую надевала на бал Шелбурнов под розовое платье.

А розовое платье выбрала только потому, что лорд Дарингтон сделал комплимент: розовый цвет ей идет. Глупости!

Само платье валялось на полу и выглядело плачевно. Придется его сжечь.

Пунш с ромом больше пить нельзя. Никогда. Ни капли.

Рядом с платьем белел сложенный листок бумаги. Линни прищурилась, пытаясь понять, откуда он взялся, и что может означать. Придерживая голову, осторожно наклонилась и подняла. Развернула и только тогда вспомнила, как лорд Дарингтон сунул ей в руку бумажку и потребовал, чтобы она взяла.

— Ему вообще нравится командовать, правда? — спросила она.

Кошки не сочли нужным ответить, потому что с нетерпением ждали, когда хозяйка прочтет записку.

— Хорошо-хорошо, сейчас. — Линни, посмотрела на листок.

«Милая Каролина», — так начиналось письмо. Очень хорошее начало.

«Должен объясниться письменно, потому что слова не всегда мне подчиняются. Надеялся, что смогу справиться с проблемой и добиться расположения будущей супруги, однако выяснилось, что с речью дела обстоят значительно хуже, чем казалось».

Каролина нахмурилась.

«Во-первых, должен попросить прощения за то, что выдворил вас из Айви-Парка так, как это произошло. Не стану искать оправданий, а просто скажу, что в то время я не владел собой и не понимал, что происходит. Теперь можно перейти к следующему признанию. Надеюсь, вы сохраните его в тайне, даже если решите, что не готовы принять мое предложение».

Принять предложение? От удивления Линни выронила листок, но тут же схватила снова.

«Я был тяжело ранен на поле боя и с тех пор нередко теряю связь между мыслями и словами. Понимаю, что объяснение звучит очень странно. Более того, уверен, что в светских кругах подобного состояния никогда не поймут и не примут. Скорее всего, просто запрут меня в лечебнице. Но сердце подсказывает, что вы способны проявить сочувствие. Разум мой работает вполне исправно, даю честное слово, а вот речь пока восстановилась не до конца».

Да, Линни очень хорошо это понимала.

«А теперь просто скажу, что люблю вас. Люблю глаза и губы. Люблю слова, которые слетают с этих губ, когда вы говорите то, что изо всех сил стараетесь не сказать. Полюбил в тот самый момент, когда вы сунули мне в карман мокрый платок. Чувство огромно. Познал я его впервые и хочу испытывать всегда, вечно. Прошу вас. Знаю, что недостоин, и все-таки осмеливаюсь просить: не согласитесь ли стать моей женой? Обещаю посвятить жизнь любви и нежной заботе. Обещаю внимательно слушать все, что захотите мне сказать. Знаю, что будет нелегко сладить с моими дурными манерами, но у вас получится. Если и есть на свете такой человек, которому удастся привести их в порядок, то это только вы. Если откажетесь принять предложение руки и сердца, немедленно вернусь в Айви-Парк, поскольку считаю, что еще не готов к жизни в Лондоне. Уеду утром. Впрочем, надеюсь, что вы не позволите этого сделать».