Кэтрин Каски - Тяжкий грех

Девушка согласно кивнула, и в это мгновение музыка закончилась. Доминик отпустил ее и тут же растворился в толпе.

В ту же секунду Грант подхватил ее под руку и увлек подальше от танцпола.

— Что происходит? — задыхаясь, пожелала узнать Айви. Отец наверняка придет в ярость от ее безрассудного поведения и станет задавать неприятные вопросы, на которые ей нечего ответить.

Грант продолжал чуть ли не силой тащить ее за собой. Айви все-таки нашла в себе силы обернуться, чтобы бросить взгляд на оркестровую площадку. Тинсдейл, не выпуская ее из виду и расталкивая гостей, ломился сквозь толпу.

— Скоро ты все узнаешь, — пообещал Грант.

Они выскочили в двери и быстро спустились по лестнице. Четлина нигде не было видно.

— Доминик все тебе объяснит. На это не потребуется много времени, но, боюсь, придется проявить понимание, если ты хочешь, чтобы все устроилось к всеобщему удовлетворению.

Лакей в ливрее распахнул перед ними дверь на улицу, и Грант потащил Айви мимо вереницы экипажей у входа к карете, стоявшей неподалеку.

Когда они приблизились, дверца открылась и Айви увидела, что изнутри им машет Доминик. Грант коротко кивнул маркизу.

— Доверься ему. И верь своему сердцу, Айви! — бросил он, развернулся и устремился в сторону ассамблеи «Олмакс».

Доминик высунулся из экипажа и обхватил Айви за талию. Она испуганно ойкнула, но он одним движением приподнял ее и втащил внутрь. В туже секунду дверца за ними захлопнулась.

— Доминик, что происходит? Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что натворили? — Айви напряженно вглядывалась в его глаза, но беспокойства и тревоги в них не было. — Тинсдейл наверняка предпримет…

— Тинсдейл вас недостоин.

Доминик постучал в переднюю стенку экипажа, и возница зычным криком заставил лошадей тронуться с места. Карета принялась медленно пробираться сквозь столпотворение экипажей у входа в ассамблею.

Доминик сунул руку в карман жилетки.

— Но я надеюсь, что сердце подскажет вам, что я достоин вашей любви.

У Айви от изумления округлились глаза. На ладони Доминика сверкало крупным изумрудом старинное кольцо. Лунный свет, падавший сквозь оконное стекло, дрожал и серебрился на его гранях.

Девушка подняла глаза на Доминика.

— Этого не может быть. Мы никогда не сможем…

Он взял ее за руку и надел кольцо ей на палец.

— Мы сможем быть счастливы. Все, что от вас требуется, это сказать… да.

— Л-ладно, — пролепетала Айви.

— Сойдет и так, — улыбнулся Доминик. Он разжал объятия и бережно отодвинул девушку в темный угол кареты, поскольку они проезжали мимо входа в «Олмакс».

У дверей стоял Тинсдейл. Его раскрасневшееся от гнева, искаженное ненавистью лицо было обращено к Гранту, который равнодушно пожимал плечами в ответ на упреки.

Айви прижалась к Доминику.

— Это просто безумие, и вы это прекрасно знаете! Тинсдейл выдаст нас обоих полиции и уничтожит. Нам придется уехать сегодня же.

— Тинсдейл может попытаться, но у него ничего не выйдет. Верьте мне, Айви. Я принял нужные меры.

— А мой отец…

На лицо девушки набежало облачко, и она отвернулась. Но тут взгляд Айви упал на перстень с изумрудом, сверкавший на пальце, и она поднесла руку к свету, чтобы полюбоваться им.

Ник приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть ему в лицо. Глаза девушки потемнели от беспокойства и тревоги, но несмотря на то что карета двигалась с черепашьей скоростью, пробираясь вдоль вереницы экипажей, стоящих у тротуара, она не сделала попытки отстраниться и спрыгнуть на мостовую. Она сделала свой выбор.

Она любит его.

Она верит ему. Верит настолько, что готова отказаться от образа жизни, который вела до сих пор, и, скорее всего, от своей семьи, которую любит всем сердцем.

Теперь он тоже должен был довериться ей — и рассказать всю правду.

Легкие клубы синеватого табачного дыма от сигар с обрезанными кончиками и трубок плавали в воздухе — это кучера и конюхи, пересмеиваясь и подшучивая друг над другом, убивали время за болтовней, ожидая хозяев у входа в залу для собраний «Олмакс».

Их карета едва ползла по мостовой, и при желании обогнать ее мог бы и пятилетний ребенок. Доминик снова постучал в переднюю стенку экипажа.

— Черт побери, неужели мы не можем двигаться быстрее?

Возница, сидевший на облучке, принялся в ответ покрикивать на остальных кучеров и ливрейных лакеев, призывая их отодвинуть в сторону свои коляски и дать ему проехать. В ответ раздались недовольные крики, и пару раз Айви даже показалось, что она расслышала звон монет, падающих на тротуар.

Она сидела, напрягшись как струна, со страхом ожидая, что вот-вот распахнется дверца и Тинсдейл — или, еще хуже, отец! — вытащит ее на мостовую и отведет назад, в «Олмакс». Девушка тихонько вздохнула и придвинулась поближе к Доминику.

Он ласково погладил ее по голове, успокаивая, но у него на лице было задумчивое и нерешительное выражение.

— Доминик?

Айви чуть отстранилась, а когда он не ответил, с головой уйдя в собственные мысли, легонько потрясла его за плечо.

— Ник. — Он встретился с ней взглядом. — Я предпочитаю, чтобы меня называли Ником.

Айви отодвинулась в угол. Доминик. Ник. Какая разница, как он предпочитает, чтобы его называли? Все равно это его ненастоящее имя.

А вдруг… его действительно зовут именно так?

— Я помню, что, когда мы встретились в первый раз и вы согласились помочь мне, я сказала, что не хочу знать, как вас зовут на самом деле. Так я надеялась избежать оговорок и не назвать вас иначе на людях. — Девушка проглотила комок в горле. — Но когда я поняла, что вы мне небезразличны, что я люблю вас, мне захотелось узнать, кто вы такой на самом деле.

— Но недостаточно, видимо, захотелось, чтобы спросить меня об этом.

— Я не стала спрашивать, потому что не могла позволить себе узнать правду. Не зная, кто вы такой, я могла воображать, будто все, что происходит с нами, — ненастоящее, что этого на самом деле нет. Потому что этого не могло быть. — Голос у Айви дрогнул, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с волнением. — Но я люблю вас. Я хочу остаток жизни провести с вами, быть вам женой и подругой. И мне все равно, будем ли мы жить в нищете или в постоянных переездах из одного города в другой. Теперь я знаю, что самое главное в жизни. Это любовь и счастье. И больше ничего. И с вами все это у меня будет. Теперь я в этом уверена.

И на Айви снизошло спокойствие, как если бы тот факт, что она высказала свои мысли, вдохнул в нее новые силы и вселил уверенность, которой она не чувствовала несколькими мгновениями ранее.