Барбара Картленд - Герцог Сорвиголова

В Тезаурусе Роджета «Сорвиголова» толкуется как рыцарь, паладин, бравый малый, отчаянный храбрец, щеголь, солдат, охотничий пес, бульдог, рисковый парень, пожиратель огня и герой.

В числе последних упоминаются Гектор, Ахиллес, сэр Галахад, Геркулес и Дон Кихот.

Еще в эту категорию входят те, кто был награжден Военным крестом за доблесть, Георгиевским крестом и Крестом Виктории.

Одним из моих двоюродных прадедушек был капитан Тревик Скобель, который участвовал в Трафальгарской битве. После отставки он был представителем города Бата в Палате Общин.

Во время Крымской войны он выдвинул на рассмотрение закон, по которому бы медалью награждались не только офицеры, но и люди, не имеющие звания, если они проявили необыкновенную отвагу на поле боя.

Правительство встретило это предложение с энтузиазмом, и королева Виктория его поддержала.

Потом капитана Скобеля попросили отозвать свой проект, чтобы идея исходила от Престола. И в 1856 году был учрежден Крест Виктории.

Герцог зевнул:

— Мне нужно идти.

Нежное, благоуханное женское тело рядом с ним пошевелилось.

— О, милый, не уходи, — раздался томный голос, полный соблазна. — Не покидай меня. Я не могу тебя отпустить!

Казалось, в ее голосе нет ничего необычного. И все же герцог почуял опасность. Именно благодаря своей исключительной интуиции он был до сих пор жив и заслужил репутацию, сорвиголовы.

В армии он выполнял самые опасные задания, на которые не отважился бы никакой другой офицер.

Когда Дарси Хорн неожиданно получил титул, ему пришлось уйти в отставку.

Он покинул родной полк с медалями и почестями — вещественным и зримым подтверждением его репутации.

Только благодаря интуиции — которую сам герцог про себя называл «внутренним голосом»— он до сих пор был жив. Это она сберегла его для герцогской короны, которую он унаследовал после гибели обоих своих кузенов.

Теперь же внутренний голос велел ему скорее уходить.

Он мягко высвободился из объятий леди Джулии и встал с постели. Его любовница вновь повторила:

— Не уходи, любимый, я умоляю тебя, не оставляй меня одну. Еще слишком рано!

— Я устал, Джулия, — ответил герцог, — а сегодня мне предстоит многое сделать, так что я должен выспаться.

Он стоял к ней спиной и все же был готов поклясться, что в это мгновение она взглянула на часы.

— Еще слишком рано, милый, — повторила леди Джулия. — Ты же знаешь, как драгоценны для меня те часы, когда мы вдвоем.

Герцог начал одеваться.

Он всегда одевался с такой быстротой и ловкостью, что его камердинер выходил из себя.

Повязав галстук, он снова приблизился к кровати.

Попутно он незаметно для хозяйки комнаты быстро повернул ключ в замке и положил его в карман.

Он проделал это так быстро и аккуратно, что леди Джулия ничего не заподозрила.

Ее великолепные волосы рассыпались по плечам, когда она призывно протянула к нему руки.

Герцог прекрасно понимал, что если он наклонится к ней, она снова притянет его к себе.

Тогда уже сбежать будет сложно.

Поэтому он поцеловал ей ручки и сказал:

— Спасибо, Джулия. Это был прекрасный вечер. Ты — изумительная красавица.

Он подошел к портьерам, за которыми был умывальник и стояли бесчисленные флакончики и щетки Джулии.

С помощью этих принадлежностей она и превращала себя в самую поразительную и непревзойденную красавицу высшего света.

— Дарси, что ты делаешь? — вскричала она, когда герцог отдернул портьеру.

В спальне высокого, узкого дома на углу Чарльз-стрит и Мьюз, которая шла позади домов, выходящих на Беркли-сквер, было два окна.

Одно выходило на Чарльз-стрит, а второе, скрытое за портьерой, на Мьюз.

Герцог знал об этом и не стал отвечать.

В ту минуту, когда он отдергивал занавеску, ему послышалось, что у парадного подъезда остановился экипаж.

— Что ты делаешь? — жалобно повторила леди Джулия, когда герцог открыл окно, выходящее на Мьюз.

Он промолчал и на этот раз.

С проворством акробата он перемахнул через подоконник и спрыгнул на крышу нижнего этажа.

Оттуда ему составляло труда спуститься на мощенный булыжником двор.

Уже оказавшись на улице, он услышал, как кто-то изо всех сил колотит в дверь спальни, которая почему-то не открывается.

Он быстро побежал по Мьюз.

В дальнем конце улицы герцог достал из кармана ключ и зашвырнул его в кусты.

Теперь до его дома на Беркли-сквер оставалось всего несколько ярдов.

Подходя к двери, герцог сказал себе, что счастливо отделался.

Он знал, что муж леди Джулии, Тимоти Барлоу, — человек крутого нрава.

Но Дарси никак не ожидал, что Барлоу опустится до такого пошлого и избитого трюка, как внезапное возвращение домой, когда его жена в объятиях другого.

Перед жертвой открывалось две перспективы.

Первая — драться на дуэли и в лучшем случае несколько лет провести в изгнании, а вторая — откупиться.

Герцог ни на секунду не сомневался в том, чего потребует Тимоти Барлоу.

Он был бы вынужден заплатить, чтобы не оказаться втянутым в скандал.

Сейчас это было просто немыслимо, поскольку с того момента, когда он получил титул и обширные поместья, которыми герцоги Дрегхорнские владели на протяжении многих столетий, прошло еще совсем немного времени.

— Да уж, я счастливо отделался! — снова сказал герцог.

Он понимал, что благодарить за это должен только свою интуицию, которая спасала его уже десятки раз.

Услышав стук, слуга проснулся и открыл дверь.

Впустив своего хозяина в дом, он закрыл ее и задвинул засов.

— Скажи Дженкинсу утром, — сказал герцог, — что сразу после завтрака я уезжаю в загородное имение.

— Хорошо, ваша светлость, — пробормотал слуга.

Герцог медленно поднялся по лестнице наверх.

Только войдя в спальню, он спросил себя, почему он вечно попадает во всякие переделки.

Он считал леди Джулию весьма обаятельной женщиной.

По его мнению, она была также самой ослепительной красавицей из всех, кого он видел.

Дочь маркиза, она за несколько дней до своего семнадцатилетия, сбежала с Тимоти Барлоу.

Это был опрометчивый поступок, но тем не менее их союз оказался прочным.

Но Тимоти был заядлый игрок, и нередко наступала минута, когда они ломали голову, где достать хотя бы несколько пенни.

Герцог понимал, что они видят в нем лучшее средство решения своих денежных затруднений, но больше его беспокоило другое — он-то всегда был уверен, что Джулия искренне им очарована.

Когда он был никому не известным солдатом без гроша в кармане, великое множество женщин отдавало ему свои сердца.