Барбара Картленд - Исчезнувшая невеста

Вглядевшись в лицо герцога, он добавил:

— Возможно, это и к лучшему: я смогу тебя немного развеселить.

— Вряд ли, — мрачно ответил герцог.

— Если честно, ты попал в крупную передрягу, — сочувственно произнес лорд Хинчли, — но знаешь, что я скажу? Если это неизбежно, расслабься и попробуй получить от всего этого удовольствие!

Лорд Хинчли сел напротив герцога и, дождавшись, пока слуги, накрывавшие на стол, выйдут из комнаты, продолжал;

— Послушайся моего совета: кончай поскорей с этим делом и сматывайся в Эдинбург! Я должен быть там послезавтра.

— Так скоро? — рассеянно спросил герцог.

— Скоро?! — воскликнул лорд. — Я и так задержался из-за твоей свадьбы! Черт возьми, а я-то мечтал с тобой поохотиться! Никогда не видел такого изобилия куропаток! Но что же делать — труба зовет.

— Действительно, нехорошо получится, если король появится в городе раньше тебя, — слабо улыбнулся герцог.

Лорд Хинчли изобразил притворный ужас.

— Боже упаси! Меня расстреляют, заточат в Тауэр или, того хуже, в Эдинбургский замок!

— Да, это куда страшнее расстрела, — мрачно заметил герцог.

— Так что буду ждать тебя в Эдинбурге, Тэран, — сказал лорд Хинчли. — Ты, наверно, захочешь плыть морем?

— Так быстрее, — ответил герцог. — Данблейн наверняка уже послал в город иоменов, представляющих наш клан на параде; хотя они скорее всего отправились посуху.

— А ты, я гляжу, стал настоящим шотландцем, — заметил лорд Хинчли. — По крайней мере, с виду.

Герцог издал звук, напоминающий рычание разъяренного медведя, и его друг, сокрушенно вздохнув, поспешил переменить тему.

Скоро — слишком скоро, как показалось герцогу, — настало время подняться в покои вождя, где должна была состояться брачная церемония.

Комната, разумеется, не могла вместить всех желающих, и внутрь пригласили только родственников и важнейших членов обоих кланов.

Герцог и лорд Хинчли вошли последними, когда все, не исключая священника, были уже внутри.

Оглядевшись вокруг, герцог заметил на переднем плане Эндрю, старшего сына Килкрейга, и рядом с ним — его жену.

«Вот на такой же толстой шотландской корове женят сейчас и меня!»— с обреченностью подумал он.

Миссис Эндрю Килкрейг в молодости была довольно хороша собой, но рождение троих детей губительно сказалось на ее фигуре.

Одета она была так, что в Лондоне герцог неминуемо принял бы ее за служанку. Огрубевшее от солнца и ветра лицо обрамляли жидкие локоны песочно-рыжего цвета.

Герцог еще раз взглянул на нее и со вздохом отвернулся.

Он терпеть не мог рыжих волос. Даже красавицы Тициана, которыми так восхищались ценители на континенте, вызывали в нем неприятное чувство. А в Шотландии, как известно, трое из четырех — рыжие.

С каждой минутой в душе герцога нарастало отвращение.

«Господи, как же король столько лет терпел свою неряху-жену?»

Оказавшись в Англии, юный шотландец быстро усвоил строгие правила личной гигиены и аккуратности, введенные в высшем свете все тем же Красавчиком Бруммелом.

Сам Бруммел был помешан на чистоте и опрятности. Он полировал даже подметки башмаков, а носовые платки отправлял стирать в Хемпстед, чтобы они впитали в себя свежий деревенский воздух.

Французы, подражавшие английской моде, вслед за ним посылали свое грязное белье в стирку на побережье, чтобы оно вернуло себе белизну в местных прачечных и высохло на свежем воздухе с солоноватым привкусом моря.

Георг Четвертый, став королем, предал проклятию неопрятность Минувшего века. Лишь немногие из его старых товарищей, например, Чарльз Джеймс Фоке или герцог Норфолк, осмеливались появляться при дворе в несвежем белье, не приняв предварительно ванны с ароматическими солями.

В своих домах в городе и в деревне герцог стремился поддерживать такую же чистоту, как король — в Букингемском дворце.

Нет, если его будущая жена — неряха, герцог не сможет последовать совету лорда Хинчли! У него не хватит духу и пальцем к ней притронуться!

«Пусть остается здесь и делает, что хочет! — свирепо подумал он. — Я о ней беспокоиться не стану!»

В уши ему ударило нестройное пение волынок. Герцог понял, что час пробил: Килкрейг, ведя за руку дочь, вошел в покои вождя.

Но герцог вдруг почувствовал, что не в силах поднять глаз.

Это нельзя было назвать трусостью. Бывают минуты, когда и самый смелый человек не отважится поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо своему позору, своей разрушенной жизни.

Сжав губы, герцог упрямо смотрел вперед. Священник начал службу: его шотландский акцент резал ухо. Однако, даже если бы он говорил на безупречном английском, это было бы все равно. Герцог пребывал в странной прострации и не разбирал ни одного слова. Душу его переполняли гнев и отчаяние.

Ему казалось, что отец вернулся из небытия, чтобы снова одержать над ним верх.

Герцог думал, что, сбежав из мрачного замка, навсегда избавился не только от невыносимой жестокости отца, но и от гнета старых обычаев и предрассудков.

Замок был для него ненавистной тюрьмой, а члены клана — врагами, ибо они подчинялись отцу.

Теперь же, казалось ему, злобный дух отца поднялся из могилы, чтобы снова заманить его в Шотландию и сделать пленником.

Священник повысил голос, и герцог с трудом осознал, что лорд Хинчли подает ему обручальное кольцо.

Откуда-то из тумана вынырнула женская рука — герцог надел ей на палец кольцо и поспешно отпустил, словно прикоснулся к чему-то омерзительному.

Священник прочел последнюю молитву, и герцог вздохнул с облегчением. По-прежнему не глядя на жену, он протянул ей руку.

Мистер Данблейн пригласил всех в большой зал, где был накрыт стол для свадебного завтрака.

Герцог знал, что увидит на столе самые разнообразные блюда, в основном из мяса и дичи: их начали готовить еще три дня назад, и того, что стоит сейчас на столе, хватило бы, чтобы накормить сотню великанов.

Все гости, присутствовавшие при венчании, были приглашены в Баронский зал — столовую, пристроенную к замку Уильямом Адамом и являвшую собой достойное произведение этого великого архитектора.

Одним потолком, покрытым росписью, можно было бы любоваться целый день; а огромный камин из итальянского мрамора, созданный руками мастеров, которых дед герцога выписал из Италии, поражал воображение.

Мебель и картины также были выше всяких похвал.

Герцогу все это было знакомо, но Клола с восторгом оглядывалась по сторонам.

Клола слышала, что замок Нарн красив, но никак не ожидала встретить здесь сокровища, о которых лишь слышала и читала в Эдинбурге, но никогда не подозревала, что в Шотландии есть что-то подобное.

Клоле вспомнилось, что дед герцога, как говорили, много путешествовал по свету.