Барбара Картленд - Ледяная дева

— Меня трудно обмануть, моя ненаглядная. Наблюдая за тобой за ужином, я догадался, о чем ты думаешь, а когда мы сидели на террасе, я уже был полностью уверен, что знаю твои планы.

— Как же… ты все узнал? — спросила Зоя. ; — — И ты, именно ты, задаешь мне этот вопрос? — удивился герцог.

Зоя засмеялась, вспомнив, как он читал ее мысли, когда она впервые играла для него.

— Тогда я понял, — продолжал герцог, — что многое упустил, не предприняв раньше никаких действий. Я нашел твоего отца и сказал ему о своих намерениях. Он согласился со мной. Для него это самое лучшее решение всех мучивших его проблем.

— А папа… все еще хочет вернуться во Францию? — спросила Зоя.

— Он считает, что такую возможность нельзя упускать. Нелегко найти судно нейтральной страны, — ответил герцог. — Думаю, он проявил такт, понимая, что нам захочется побыть вдвоем. — В его голосе послышалось легкое беспокойство:

— Разве ты не хочешь побыть со мной наедине, дорогая?

Ответ он знал прежде, чем она смогла ответить. Герцог снова поцеловал ее, и Зое показалось, что ее сердце больше не принадлежит ей — он забрал его.

Карета остановилась.

— Один из адъютантов его светлости генерал-губернатора, очень способный молодой человек, уже все подготовил для нас, — сказал герцог. — Я подумал, сокровище мое, что ты захочешь венчаться в той вере, к которой принадлежала твоя мать. И поэтому решил, что мы поженимся здесь, в России.

— Ты же… знаешь, что я буду только… счастлива, — прошептала Зоя.

Дверца кареты отворилась, и девушка увидела, что карета стоит перед маленькой старинной церковью с золотыми куполами.

Герцог взял Зою за руку. Они направились к церкви, и шлейф, подаренный мадам де Ришелье, придавал Зое торжественный вид.

В церкви пахло ладаном и было светло от сотен свечей, горевших перед иконами.

Священник уже ждал их. Двое служек держали наготове венцы, которые полагается держать над головами жениха и невесты во время венчания.

Зоя взяла герцога под руку. Сердцем она чувствовала, что для герцога церемония венчания так же свята, как и для нее.

Зое казалось, что мать стоит рядом с ней и счастлива за свою дочь, которая, как и она сама когда-то, нашла свою истинную любовь.

«Господи, благодарю тебя! — молилась в душе Зоя. — Ты послал мне человека, которого я люблю всем сердцем. Помоги мне сделать его счастливым и укажи, как сохранить навеки его любовь».

Отъезжая от церкви, Зоя чувствовала себя как во сне. Не может быть, чтобы после такого таинства она все еще находилась в простом привычном мире.

Руки герцога обнимали Зою, его губы целовали ее, и девушка чувствовала, что единственная реальность для нее — он и их любовь.

Он целовал ее так долго, что ей показалось, будто они улетели на небеса и стали к богу еще ближе, даже чем при обряде венчания.

— Моя изумительная, очаровательная маленькая женушка, — шептал он.

— Повтори это еще раз, — просила она. — Я была уверена, что ты никогда не женишься на мне! Мне и сейчас еще не верится, что я действительно… твоя жена.

— Совсем скоро я заставлю тебя в это поверить, — ответил герцог.

— И ты… никогда не будешь… сожалеть, что женился на мне?

— Только в том случае, если ты не будешь любить меня.

— Я буду любить тебя всегда, каждый миг моей жизни, всем своим существом, — страстно произнесла Зоя.

— Сокровище мое!

И опять губы герцога были на ее губах, и она почувствовала, как страсть охватывает ее. Он целовал ее, пока у них не перехватило дыхание. Сердце Зой бешено стучало в груди.

Лошади замедлили бег, и карета остановилась. Зоя с сожалением подумала, что им приходится возвращаться на землю.

Она ожидала, что генерал-губернатор и его супруга встретят и поздравят их, но эта мысль не радовала ее. Зое не хотелось, чтобы кто-нибудь нарушил ту близость, которую она испытывала в объятиях герцога.

Дверца кареты открылась, и Зоя увидела, что они остановились не перед дворцом, а перед небольшим домом из белого камня.

Она узнала один из павильонов, которые видела во владениях генерал-губернатора. Ей рассказывали, что в этих павильонах обычно располагаются самые почетные гости, которых сопровождает многочисленная дворня.

Герцог догадался, о чем она думает, и сказал:

— Здесь мы будем одни, дорогая. Я хочу этого еще больше, чем ты.

Он ввел ее в павильон, закрыл за собой дверь, и Зоя услышала, как отъехала карета.

В роскошно обставленной комнате благоухали цветы, ее освещали затененные светильники. В павильоне, кроме них, никого не было.

Герцог провел ее через гостиную в комнату, где горело лишь несколько свечей, освещавших огромную кровать с балдахином из шелка бирюзового цвета.

Потолок был расписан изображениями богов, богинь и купидонов. На одной стене было огромное окно с раздвинутыми портьерами, и Зоя могла видеть звезды на небе.

Не выпуская девушку из своих объятий, герцог подвел ее к окну, и она увидела внизу море, в котором отражался серебряный месяц.

— Не может быть, чтобы это… происходило со мной, — прошептала Зоя.

— Это все происходит с нами, дорогая, — ответил герцог. — Наконец-то ты моя! И не только в эту ночь, но навсегда, до самой смерти!

Он прижал ее к себе:

— Мне кажется, я искал тебя на протяжении веков. И теперь, найдя, никогда не отпущу.

— Какие прекрасные слова! — восторженно прошептала Зоя. — В душе… я всегда хотела верить, что… так и будет, но думала, что мне… придется… оставить тебя.

— Как ты могла вообразить, что на свете есть что-нибудь важнее нашей любви? Как ты хоть на мгновение могла усомниться в этом?

Зоя вздохнула и прижалась щекой к его плечу.

— Я думала, что ты часть того «императорского блеска», который царит во дворцах Санкт-Петербурга, и того общества, которое осудило мою мать, оставившую его из-за любви к простому французскому музыканту.

— Единственный блеск, который имеет для нас значение, это блеск нашей любви, дорогая. Я хочу, чтобы ты поверила, что это правда.

— Я всегда верила в это, — ответила Зоя, — но думала, что ты такой… знатный и недосягаемый. Ты же знаешь, что в глазах русских папа совершил преступление, осмелившись жениться на моей маме. И я думала, что ты никогда не сочтешь меня… достойной стать твоей женой.

— Ты не только моя жена, ты мой идеал, и всю оставшуюся жизнь я буду поклоняться тебе и обожать тебя, — сказал герцог.

— А вдруг я разочарую тебя?

— Жизнью клянусь, этого никогда не произойдет! Тронутая его искренностью, Зоя подняла к нему лицо. Она думала, что герцог поцелует ее. Но он лишь заглянул глубоко в ее глаза. Зоя поняла, что он заглядывает прямо в ее душу и видит там то, что надеялся увидеть.

Герцог отвел ее от окна, очень бережно снял с ее головы бриллиантовую диадему и отстегнул шлейф. Почувствовав его прикосновение, Зоя вздрогнула. Герцог стал медленно расстегивать ее платье, и она от смущения зарделась.