Барбара Картленд - Любовь и вечность

Когда я работала над этой книгой, я описывала реально существующий замок Понглит, самый красивый из всех родовых имений в Англии. В моем романе он назван «Пин».

Понглит, принадлежащий маркизу Батскому, является уникальным и самым совершенным во всей стране образцом архитектуры эпохи королевы Елизаветы, испытавшей влияние итальянского зодчества.

Он был построен как монастырь при Огустиане Каноне и продан за пятьдесят три фунта стерлингов сэру Джону Тайну в 1515 году, когда король Генрих VIII боролся с монастырями.

Он настолько красив и таинственным образом производит впечатление такой легкости и воздушности, что зритель невольно ожидает, что он вот-вот воспарит в небо и поплывет, тая в солнечных лучах.

Большой зал с попом, выложенным каменными плитами, и потолком с деревянными балками не перестраивался с 1559 года.

В Красной библиотеке хранится экземпляр Большой Библии Генриха VIII, изданной в 1641 году.

В парадной столовой в 1574 году угощали королеву Елизавету I.

Ну и безусловно, в доме есть свое привидение.

Но я не описывала именно его, мое привидение — плод моей фантазии, оно явилось мне во сне и показалось просто обворожительным.

1818 год

— Ты поздно! — упрекнула брата Нирисса, когда тот вошел через парадную дверь и бросил кнут на стул.

— Знаю, — сказал он в ответ, — но ты должна простить меня. На этот раз мне попался конь, у которого по крайней мере есть живость и характер, и я вовсю использовал это!

Нирисса улыбнулась.

Она знала, что для Гарри не было большего удовольствия, чем возможность проехаться верхом.

Порой, выполняя надоедливую работу по дому, борясь с кухонной плитой (настолько древней, что она постоянно приходила в негодность), сталкиваясь с дюжиной других проблем (которые имели обыкновение внезапно обрушиваться на нее по несколько раз на дню), она представляла себе, как однажды какая-нибудь из книг отца вдруг получит признание, и он в одночасье станет знаменит, а все они — богаты.

Все это было настолько неосуществимо, что она сама смеялась над своим ребячеством и детскими мечтами.

Но ей страстно хотелось этого, и прежде всего из-за Гарри, который тогда мог бы завести собственных лошадей и одеваться столь же модно и щеголевато, как и его друзья по Оксфорду.

Глядя на Гарри, Нирисса подумала, какой симпатичный у нее брат. И пусть на нем и был сейчас надет старенький изношенный костюм для верховой езды — он носил его уже много лет (а она все это время чинила и латала, да так, что от первоначальной ткани мало что уже оставалось), никто не мог бы с ним сравниться.

Да и неудивительно, ведь даже их отец, пожилой человек, несмотря на свою седину и морщины, покрывавшие лицо, все еще отличался несомненной красотой. , Честно говоря, Нирисса иногда удивлялась, почему после того, как умерла ее мать, никто из женщин не попробовал завладеть им.

Но тут же смеялась своим фантазиям, так как сомневалась, помнит ли Марк Стэнли о существовании женщин вообще, когда углубляется в свои книги, посвященные исследованию развития архитектуры в Англии.

Если брать Гарри, то он совершенно открыто признавал, что ему не хватает ума разобраться в трудах отца, а Нирисса, хотя и очень любила отца, время от времени находила его длинные описания несколько утомительными.

Тем не менее они высоко ценились Архитектурным обществом, хотя это совсем не влияло на реализацию его трудов. Продажи были так малы по объему, что доход, полученный от них, почти не сказывался на бюджете семьи.

Однако, вытирая пыль с книжных полок в библиотеке, Нирисса с гордостью рассматривала пять увесистых томов, на корешках каждого из которых значилось имя отца.

Гарри стягивал свои сапоги для верховой езды, до отворотов забрызганные грязью, и Нирисса спросила его:

— Надеюсь, ты поблагодарил арендатора Джексона за позволение покататься на одной из его лошадей.

— Это он благодарил меня! — ответил Гарри. — Он признался, что, хотя и купил лошадь, но почти с ужасом думал о необходимости оседлать ее и ожидал моего возвращения домой. Он не сомневался в том, что если кто и сможет обуздать ее, так это я!

Нирисса взглянула на грязь, в которой были выпачканы не только сапоги, но и бриджи, и брат догадался, о чем она подумала.

— Ну да, правда, он трижды сбросил меня! Во второй раз мне пришлось прилично повозиться, прежде чем я сумел поймать его. Но к тому времени, как нам пора было возвращаться на ферму, конь уже начал понимать, кто его господин.

Нирисса не могла не заметить ликующих нот в голосе брата.

— Скорее мой руки и иди в столовую, а я скажу папе, что все готово, хотя на самом деле все готово уже больше часа.

— Не думаю, будто папа обратит внимание на то, что ленч задерживается! — заметил Гарри, и Нирисса в душе согласилась с ним.

Она прошла на кухню, откуда вкусно пахло тушеным кроликом. Пожилая кухарка доставала из духового шкафа горячие тарелки. Измученные ревматизмом руки с трудом удерживали их.

— Давайте я помогу вам, — быстро проговорила Нирисса, зная, как много всего было уже разбито старушкой.

Девушка спасла тарелки, можно сказать, в последнюю минуту и, собрав, понесла их в столовую. Затем побежала обратно, чтобы снять с плиты сотейник, в котором тушился кролик, и переложить его на фарфоровое блюдо.

Расставив все на столе в столовой, она побежала через небольшой холл в кабинет, в котором работал отец.

— Ленч на столе, папа, Гарри уже вернулся и очень голоден, так что поспешите и вы.

— Разве уже время ленча? — недоуменно спросил отец.

Нирисса подавила раздражение и не стала объяснять, что время ленча уже давно прошло и она голодна ничуть не меньше Гарри.

Неохотно оставив свою рукопись и отложив в сторону книгу, на которую он ссылался в процессе работы, Марк Стэнли поднялся и прошел за дочерью в столовую.

— Вы хорошо поработали утром, папа, — сказала Нирисса, накладывая на его тарелку порцию тушеного кролика и думая при этом, что несколько передержала мясо на плите, — и вам необходимо немного прогуляться после ленча прежде, чем вы вернетесь в кабинет. Вы же знаете, как вредно для вас совсем не бывать на воздухе.

— Я только что добрался до самой интересной части главы, посвященной елизаветинскому периоду, — объяснил ей отец, — и, конечно же, мне не составляет труда описывать наш дом в качестве примера. Кирпичи, уложенные тогда, хотя и разрушаются — как под воздействием природных условий, так и от времени, — но все же находятся в лучшем состоянии, нежели кирпичи, сделанные на две сотни лет позднее!

Нирисса не успела ничего ответить, потому что в этот момент в комнату вошел Гарри.