Барбара Картленд - Невероятный медовый месяц

— Были небольшие неприятности года два назад, ваша светлость, — вперив взгляд в пол кареты, произнес Тур.

— Какого рода неприятности? — интересовалась Антония.

Тур беспокойно заерзал на сиденье, лихорадочно пытаясь найти подходящий ответ.

— Можете не отвечать, — поспешно сказала Антония. — И все же тогда граф не вызвал герцога на дуэль…

— Он собирался сделать это, но тогда его светлость состоял советником британского посла, поэтому, наверное, месье граф счел, что совершит опрометчивый шаг, вызвав герцога на дуэль. Такое поведение может стать причиной международного скандала.

— Понимаю, — согласно кивнула Антония.

Но на этот раз герцог не находился под защитой британской короны, и граф мог осуществить свою месть, которая зрела и крепла в нем в течение двух лет.

Неожиданно Антония почувствовала, как на смену тревоге приходит безумный страх.

Словно догадавшись о ее страданиях, Тур сказал:

— Не волнуйтесь так сильно, ваша светлость. Все будет хорошо. Никто не владеет пистолетом лучше, чем его светлость. Он меткий стрелок, таких еще поискать надо!

— Да, я уверена, что все будет в порядке, — ответила Антония, обращаясь больше к себе самой, чем к Туру, и таким образом пытаясь успокоить себя.

Но в сердце ее уже поселился страх — роковой предвестник несчастья.

В кромешной тьме продираясь сквозь кусты вслед за камердинером, она наконец заметила просвет и догадалась, что они прибыли на место.

Они стояли на опушке леса, на краю поляны, которая и была традиционным местом проведения знаменитых дуэлей, и Антония подумала о том, сколько мужчин дрались здесь, рискуя жизнью ради пагубной страсти.

Однако времени на размышления не оставалось: дуэлянты уже стояли друг против друга. Антония увидела, как граф и герцог обсуждают что-то со своими секундантами.

Поодаль стояли еще два человека, один — в черном, второй — с кожаной сумкой в руке, и Антония догадалась, что это арбитр и врач.

Только теперь она осознала страшную реальность и с мольбой обратила взор к светлеющему на востоке небу.

Уже светало, предрассветный мрак быстро рассеивался, и она отчетливо видела все: сверкающую в галстуке графа бриллиантовую заколку и перстень с печаткой на мизинце герцога.

«Я не вынесу этого!»— подумала Антония, до боли сжимая руки, чтобы унять дрожь и крик ужаса.

Она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к мужчинам и не умолять их прекратить эту жуткую сцену, зная, что таким поведением лишь разгневает супруга и он отошлет ее домой. И даже если ей удастся помешать им и дуэль не состоится сегодня, поединок перенесут на завтра.

Она до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать.

Вот уже арбитр приготовился и подозвал к себе противников, которые по его команде встали спинами друг к другу.

Антония слышала, как арбитр произнес:

«С десяти шагов»— после чего начал считать: «Один, два, три…»

Герцог был выше графа, двигался медленнее и с большим достоинством, и Антония вдруг почувствовала гордость за него.

«В нем есть что-то величественное, — подумала она. — Нечто такое, что возвышает его над жалкими и пошлыми людишками, он — человек чести, просто порядочный человек».

— Восемь, девять, десять! — громко считал арбитр.

Антония затаила дыхание.

Герцог и граф остановились, повернулись и встали боком друг к другу. Они подняли пистолеты и на французский манер оперли стволы на левое предплечье, приподнятое и выставленное вперед.

— Огонь! — скомандовал арбитр. Сигнал прозвучал, и в ночной тишине леса как-то особенно громко прогремел выстрел. Это выстрелил герцог, целясь в руку графа. Пуля лишь слегка задела плечо, и на рукаве появилось ярко-красное пятно, подтверждая репутацию меткого стрелка, какой пользовался герцог.

Секунданты герцога бросились вперед.

— Требования дуэли удовлетворены! — заявили они.

Герцог опустил руки.

— Нет, ни в коем случае! — свирепо закричал граф. — За мной выстрел!

И он выстрелил!

Опустив пистолет и не опасаясь больше противника, герцог повернулся к нему, открыв грудь пуле.

В первый момент Антонии показалось, что граф не попал, но, увидев, как герцог покачнулся, она страшно закричала и, не обращая внимания на всех этих незнакомых мужчин, кинулась к супругу.

Он неподвижно лежал на земле, на груди медленно растекалось кровавое пятно, глаза у него были закрыты.

Антония была уверена, что он мертв!

Кто— то… Пронзительно кричит… Плачет…

Очень шумит…

Герцог удивлялся, как этот кто-то может вести себя столь несдержанно, когда он, Атол, так сильно болен. Он уже и раньше слышал плач и причитания и страшно разгневался… Но на его возмущение никто не обращал внимания… Суета, шум, крики — это же неприлично…

Некоторое время он еще что-то слышал, но почему-то звуки удалялись… замирали вдали… становились все тише и слабее… Пока не наступила полная тишина…

Сейчас он испытывал облегчение от того, что шум прекратился, и нежный, знакомый голос произнес:

— Спите. Вы в безопасности… В полной безопасности… Никто не причинит вам зла.

Этот голос он слышал и раньше и хотел ответить, что совсем не боится, но для того, чтобы заговорить или хотя бы открыть глаза, требовалось столько сил!…

— Спи, дорогой, — мягко произнес голос, а затем добавил:

— А может, ты хочешь пить?

Чья— то рука очень осторожно приподняла его голову, и он смог сделать глоток из стакана, в котором было что-то прохладное и довольно сладкое, но он не понял, что это за напиток, -слишком больших усилий требовалось, чтобы заставить себя вспоминать.

Однако ему было необыкновенно хорошо и покойно, когда заботливые руки поддерживали его, а к щеке прикасалось что-то мягкое и теплое. Он чувствовал легкий аромат цветов, когда прохладная ладонь дотрагивалась до его лба, успокаивая и ободряя, но вскоре все ощущения опять исчезали, растворяясь в черной бездне беспамятства…

Когда однажды герцог на короткое время снова пришел в себя, он услышал непонятную ему пока беседу.

— Ну, как он, Тур? — спросил женский голос, и у герцога создалось впечатление, что он знает, чей это голос. А потом он узнал голос Тура, своего камердинера.

— Лучше, ваша светлость, заметно лучше. И впервые спал глубоко и спокойно. Я обмыл и побрил его, а он даже не пошевелился.

— Доктор заходил, пока я спала? — с беспокойством спросил женский голос.

— Да, заходил, ваша светлость, и остался доволен состоянием раны. Он сказал, что за больным имеется прекрасный уход и что выздоровление идет довольно быстро, — бодрым тоном ответил камердинер.

— Вам бы следовало разбудить меня, Тур. Я хотела переговорить с доктором, — сказала женщина, вздохнув с облегчением.