Барбара Картленд - Нежданная любовь

Лайонел фанатично ненавидел брата и все, что он любил, все, чем увлекался. Именно ненависть и заставила его стать крайним радикалом.

Маркиз не сильно тревожился бы из-за нелюбви к нему братца, если бы тот не угрожал уничтожить их дом — настоящее произведение искусства, одну из наиболее величественных и прекрасных построек Великобритании, а также находившиеся в этом доме бесценные сокровища.

Картинами Труна мечтали владеть не только все известнейшие художественные галереи и музеи страны, но и сам принц-регент. Он не раз с завистью говорил маркизу на различных приемах:

— Как бы я ни старался собрать коллекцию, подобную вашей, Трун, все равно не смогу это сделать. Даже если проживу на свете тысячу лет!

Фрэдди покачал головой:

— Скорее всего не следует воспринимать слова Лайонела всерьез. У него рука не поднимется уничтожить родной дом. К тому же столь замечательный.

— Не знаю, не знаю, — протянул маркиз. — Порой мне кажется, Лайонел совершенно обезумел от злобы и готов на что угодно. Еще немного, и мой брат меня подожжет вместе с Труном!

Он сказал это без гнева и обиды, как будто просто констатировал факт.

— Так вот почему ты решил жениться. Хочешь обзавестись собственным наследником, — задумчиво произнес Фрэдди. — А ты уверен, что у Лайонела не возникнет желания избавиться от твоего ребенка? Или от жены, когда она будет носить младенца в своей утробе?

— Отныне я намерен следить за каждым движением Лайонела, — ответил маркиз. — А женитьба в любом случае пойдет мне на пользу. Полагаю, мне уже пора поостепениться. И матушка обрадуется. Как только я повзрослел, она принялась молить Бога о том, чтобы тот меня образумил.

Фрэдди улыбнулся. В его глазах заплясали искорки.

— Наконец-то Всевышний услышал просьбу вдовствующей маркизы. А женитьба тебе и впрямь не помешает. Наследник у тебя должен получиться отличный. Непременно научи его озорничать. Это один из наиболее выдающихся твоих таланте в.

Маркиз рассмеялся:

— Обязательно научу. Если только Лайонел не прикончит меня раньше.

— Конечно, как воин ты тоже неплох, — добродушно-шутливым тоном добавил Фрэдди. — Не зря ведь во время военных операций во Франции тебе вручали медали за отвагу.

Лицо маркиза неожиданно погрустнело.

— Знаешь, Фрэдди, — сказал он после непродолжительного молчания, — мне очень не хватает тех ощущений, что испытываешь на войне: постоянного ожидания опасности, необходимости преодолевать страшные трудности, удовлетворения после успешно проведенного боя…

Фрэдди хмыкнул:

— Гораздо лучше, когда нет никаких войн. Помнишь, как однажды до нас не дошли повозки с провизией и мы были вынуждены голодать двое суток?

— Помню, но я говорю о другом. Я скучаю по тому чувству, когда ты знаешь, ради чего рискуешь жизнью, — ответил маркиз. — Мы занимались очень важным делом: пытались победить врага, перехитрить его. А для этого не жалели себя и были вынуждены вовсю работать мозгами.

Фрэдди в голову пришла вдруг странная мысль.

Вообще-то он был менее сообразительным, чем его друг, — всегда размышлял над тем или иным явлением или событием несколько дольше. Зато приходил к более верным выводам.

— А не оттого ли, дорогой мой Серле, ты ударился в разгул по окончании войны, что заскучал по ее опасностям и трудностям?

— Может, и оттого, — ответил маркиз. — Одно я знаю определенно: что нахожу мир чертовски скучным. И пока не организую людей на совершение чего-нибудь забавного, не знаю, куда мне деваться.

— Какая чушь! — воскликнул Фрэдди. — Ушам своим не верю. Ты, обладатель огромных денег, лошадей, каких нет ни у кого из твоего окружения, и божественной внешности, говоришь мне подобные вещи! Несравненные женщины сходят по тебе с ума! Да как ты можешь называть жизнь чертовски скучной? Ты слишком избалован и поразительно неблагодарен!

— Даже не стану спорить с тобой, Фрэдди. — Маркиз пожал плечами. — Тем не менее мне все равно ужасно неинтересно жить.

— Думаешь, после женитьбы твоя скука исчезнет? — спросил Фрэдди, усмехаясь.

— Возможно, лишь усилится, — ответил маркиз и вздохнул. — Но это единственное, чего я еще не пробовал.

— И кого же ты выберешь в партнерши? Без подходящей кандидатуры чудовищный эксперимент не принесет должных результатов, — с сарказмом заметил Фрэдди.

— Конечно, Дайлис. Кого же еще?

Какое-то время Фрэдди молчал, изумленно тapaщacь на друга.

— Дайлис? — переспросил он, немного придя в себя.

— Почему бы и нет? — ответил маркиз раздраженно. — Мои выходки ее только потешают. И потом, она всегда знает, как меня рассмешить!

Последовало напряженное молчание. Спустя пару минут маркиз не выдержал и поинтересовался:

— Что ты думаешь по поводу моего плана?

— Лучше я не буду высказывать своего мнения, — мрачно ответил Фрэдди. — Оно тебе определенно не понравится.

— Послушай, Фрэдди, мы всегда были честны друг с другом. Где нам только не пришлось побывать вместе! Что только не довелось пережить! Если тебе кажется, что Дайлис не подходит для роли моей жены, так и скажи.

Фрэдди ничего не ответил, и, выждав минуту, маркиз продолжил:

— Когда твое лицо делается таким, я выхожу из себя! Ты выглядишь сейчас так, будто не желаешь признаваться в том, о чем думаешь, даже самому себе!

Он помолчал, потом вновь заговорил, но гораздо более спокойным тоном:

— Обещаю, что не обижусь на тебя. Что бы ты ни сказал.

Я знаю, что Дайлис никогда тебе не нравилась. Своего отношения к ней ты даже не пытаешься скрывать.

— Ошибаешься. — Фрэдди взглянул другу прямо в глаза. — Я ничего не имею против Дайлис, пока она просто твоя любовница. Но жена — это совсем другое.

— Что ты имеешь в виду?

— Перестань прикидываться, Серле, будто не понимаешь, о чем я! Дайлис — постоянный предмет разговоров у Джеймса, и ей это нравится. Она вольна решать, как ей жить, я для нее не судья. Но можешь ли ты представить себе, что когда-то эта женщина займет здесь, в Труне, место твоей матери? Что будет стоять на верхней ступени Стивинггон-Хаус, принимая высокопоставленных гостей?

Слова Фрэдди воскресили в памяти маркиза картины из прошлого, постоянно преследовавшие его в те дни, когда они вместе стояли на биваках в бесплодных горах Португалии или ехали верхом под проливным дождем по открытым всем ветрам долинам.

Ему было всего шесть или семь лет, когда няня впервые позволила ему понаблюдать сквозь балюстраду с третьего этажа Стивинггон-Хаус за церемонией принятия нескончаемой вереницы гостей его родителями.

Оба они стояли на верхней ступени широкой лестницы на втором этаже. На голове маркизы сверкали бриллианты. Она взглянула тогда на маленького сына, и ему почудилось, что он видит принцессу, явившуюся к нему из сказки, Отец, в великолепном вечернем костюме члена тайного совета с голубой лентой ордена Подвязки на груди и знаками отличия, Пристегнутыми к мундиру, выглядел не менее впечатляюще.