Барбара Картленд - Очаровательная грешница

— И напрасно, дядя, я не выйду замуж за полковника Джиллингема. Он мне не нравится. В нем есть что-то страшное и отталкивающее.

— Ты дерзкая девчонка! — закричал сэр Гектор. Как ты смеешь так отзываться о моих друзьях? Ты, нищенка, без гроша в кармане, смеешь отказывать одному из самых богатых людей в графстве, человеку, который оказал тебе большую честь, чем ты того заслуживаешь, предложив стать его женой! Ты примешь предложение полковника, а твоя тетя по доброте сердечной организует прием у нас дома. Иди в классную комнату! Решение принято!

Мелинда сильно побледнела и так крепко стиснула руки, что побелели суставы пальцев, но ее голос не дрожал, когда она сказала:

— Мне очень жаль, если я рассердила вас, дядя Гектор. Но, сообщив полковнику Джиллингему, что я выхожу за него замуж, вы поставите себя в неловкое положение. Я никогда не выйду за него, и, даже если вы потащите меня в церковь силой, я все равно скажу «нет».

Сэр Гектор взревел от ярости.

— Скажешь «нет», вот как? — рычал он. — Откажешься принять предложение, которое большинство девушек приняло бы с благодарностью? Ты сделаешь так, как я велел! Ты что же думаешь, что можешь выставить меня дураком перед одним из самых моих больших друзей? Более того, о свадьбе будет объявлено в «Газетт» и в «Монинг пост» послезавтра.

— Мне все равно, где об этом будет объявлено, пусть даже об этом прокричит городской глашатай, — быстро отпарировала Мелинда. — Я не выйду замуж за полковника Джиллингема! Я ненавижу его! Я не выйду за него, что бы вы со мной ни сделали!

— Это мы еще посмотрим, — прорычал сэр Гектор.

Его сотрясал один из обычных приступов ярости, о которых так хорошо знали его жена и прислуга. Лицо побагровело, торчащие брови почти сомкнулись на переносице, слова застревали у него в горле.

— Ты покоришься мне! — кричал он. — Я не потерплю неповиновения ни от кого, тем более от тебя — от нищей девчонки, которой я предоставил кров. Ты выйдешь за него замуж.

— Не выйду! Я не выйду замуж за человека, которого не люблю! — кричала Мелинда в ответ. Она также повысила голос, чтобы он услышал ее.

То, что она смеет кричать ему в ответ, кажется, разрушило последние сдерживающие шлюзы на пути гнева сэра Гектора. Он схватил лошадиный хлыст, лежавший на столе, и одним быстрым движением опустил его на плечи Мелинды с такой силой, что почти свалил ее на колени. Но она почему-то удержалась, не упала и продолжала кричать:

— Я не выйду за него замуж! Нет! Нет! Нет! — закрываясь руками от ударов.

Теперь, совершенно обезумев от ярости, сэр Гектор схватил ее за руки и, осыпав ударами, бросил на диван. Не один раз на ее плечи опускался хлыст, причиняя острую боль, но она продолжала кричать:

— Нет! Нет! Нет! — снова и снова.

— Ты пойдешь за него, или я убью тебя, — угрожающе произносил сквозь зубы сэр Гектор и продолжал хлестать ее до тех пор, пока в конце концов почти с удивлением не понял, что Мелинда молчит. Неловко подвернув руку и не двигаясь, она лежала на дальнем конце дивана, волосы рассыпались по ее лицу…

На мгновение он испугался. Бросил хлыст на пол.

— Вставай! — прокричал он. — Ты сама напросилась и получила по заслугам.

Мелинда не двигалась. Тяжело дыша, он поднял ее на руки и уложил на диване. Она была на удивление легкой. Голова скатилась набок, глаза были закрыты.

— Мелинда! — позвал сэр Гектор. — Мелинда! Черт побери эту дурочку! Она получила хороший урок!

Пусть Рэндольф сам занимается ее объездкой.

Он отошел к столику с напитками, стоявшему в углу комнаты. Там посреди внушительного строя стеклянных графинов был оправленный в серебро кувшин с водой. Он налил немного жидкости в хрустальный стакан, вернулся к Мелинде и плеснул на нее водой.

Несколько мгновений девушка лежала неподвижно, затем ее веки затрепетали. Но даже если сэр Гектор и почувствовал облегчение, то не показал виду.

— Вставай, — грубо проговорил он. — Иди в свою комнату и оставайся там до завтра. Ты не получишь еды, и если ты не согласишься выйти замуж за полковника Джиллингема, когда я пришлю за тобой, то я снова побью тебя и буду бить снова и снова. Тебя нужно переломить, девочка, и я не потерплю неповиновения в моем доме. Ты меня слышишь? А теперь иди в свою комнату и не смей ходить жаловаться тетке.

У нее ты не найдешь сочувствия.

Он отошел от дивана к столу с напитками, повернулся к ней спиной и налил себе большую порцию бренди с видом человека, заслужившего вознаграждение.

Медленно, с полузакрытыми глазами, Мелинда приходила в чувство. Сначала она ухватилась за угол дивана, затем оперлась на стул, потом — на стол и с трудом добралась до двери. В холле она шла как во сне, будто у нее отказали все чувства и она двигалась инстинктивно, повинуясь приказу.

Она поднялась по лестнице, преодолевая ступеньку за ступенькой, как только что научившийся ходить ребенок. Сначала она поднимала на ступеньку одну ногу и только после этого приставляла к ней другую ногу. Она поднималась выше и выше, чувствуя, что каждую секунду на нее может навалиться темнота, и она не сможет идти дальше.

Но сила воли не позволяла ей остановиться, и, хотя ей понадобилось много времени, она наконец добралась до своей маленькой, безрадостной комнатки в конце длинного коридора, напротив классной комнаты. Она закрыла дверь, повернула ключ в замке и рухнула на пол.

Сколько она так пролежала, она не знала. Но и в полуобморочном состоянии она страдала от сильной боли: не только и не столько от боли физической, сколько от унижения, которому подверглась. Было темно, и ее трясло от холода.

Наконец она поднялась с пола и ощупью нашла кровать. В это время кто-то постучал в дверь.

— Кто… там? — спросила Мелинда пронзительным от страха голосом.

— Это я, мисс, — послышался голос.

Она узнала Люси, молоденькую горничную, которая приходила стелить ей постель на ночь.

— Все… в порядке… Люси. Я сама… справлюсь… спасибо, — едва смогла выговорить Мелинда.

— Хорошо, мисс.

Мелинда слышала удаляющиеся по коридору шаги Люси. Она заставила себя зажечь свечи на туалетном столике, посмотрела на свое отражение в зеркале и поняла, что изменилась. Ей показалось, будто она видела не себя, а кого-то другого, смотрящего на нее в зеркале.

Она видела бледное, осунувшееся лицо, глаза словно большие темные озера боли, волосы, в беспорядке повисшие вдоль щек. Она повернула голову и заметила на спине кровь, которая сочилась сквозь хлопковое платье, оставляя темные влажные пятна.

Она принялась медленно раздеваться, любое движение причиняло ей боль. Ей с трудом удалось стянуть платье и белье со спины, где кровь запеклась и присохла к ткани. Не раз она была близка к обмороку, но знала, что должна избавиться от своей покрытой пятнами одежды.