Барбара Картленд - Шотландцы не забывают

Ей стоило немалых усилий произнести:

— Он рассказывал Рори о вас и о замке, и мальчик ничуть не боится вас или того, как вы можете с ним поступить.

Герцог пребывал в напряженном молчании, и она продолжала:

— Он ждет теперь, что вы возьмете его с собой на рыбалку, потому что он инстинктивно чувствует, что вы, его родной дедушка, можете… заменить ему отца, которого он… потерял.

Девушка внутренне молилась, чтобы герцог понял ее откровения; несколько слезинок брызнули из ее глаз и покатились по щекам.

Она торопливо смахнула их, но герцог успел это заметить.

Он подошел к окну и устремил взгляд на море.

Она созерцала его спину, чувствуя, что сделала все возможное, и если она потерпела неудачу, ей не в чем себя винить.

Наконец он спросил:

— Готовы ли вы остаться здесь и заботиться о детях, что, по всей видимости, вы делали до сих пор?

Пепита ощутила, как подскочило от радости сердце, но она еще боялась, что не правильно поняла его слова.

И тогда она ответила чуть дрогнувшим голосом:

— Это — то, о чем я… молилась… просила Бога, чтобы вы… позволили мне… делать это!

— Что ж, на данный момент мы оставим все как есть, — заключил герцог. — Когда же станет более ясно, что будет лучше для моих внуков, мы снова обсудим все это.

Пепита вздохнула с облегчением.

— Спасибо… спасибо… большое… ваша светлость.

— Теперь я пойду ловить рыбу, — сказал герцог. — Рори лучше пойти со мной. Это будет полезней для него, чем озорничать одному.

Он вышел из кабинета.

Пепита же какое-то время не могла сдвинуться с места.

Затем она вскочила и поспешила за герцогом, не зная, где найти Рори.

Ей не пришлось долго беспокоиться: герцог уже спустился вниз, и она слышала его голос в холле.

— Его светлости нужны какие-нибудь сапоги, — наказывал он Фергюсу.

— Миссис Сазэрленд, — ответил дворецкий, — поискала в своих комнатах то, что носил его отец, когда был в том же возрасте, ваша светлость, и нашла две пары сапог, которые подойдут его светлости.

— Мне нужна удочка, дедушка, — вмешался Рори.

— Только больше, чем та, которая была у меня дома, потому что форель намного меньше лосося, правда, дедушка?

Пепита улыбнулась.

И тут, не в силах смотреть на них из-за слез, наполнивших глаза, она повернулась и пошла искать Жани.

Теперь она была уверена, мужчины обойдутся без нее, и в этот момент осознала, что выиграла битву, которая принесла ей не только ощущение победы, но и чувство огромного истощения.

В замке было столько интересного, а парк под сентябрьским солнцем являл собой такое радостное буйство красок, что часы пролетали незаметно, и время ленча подобралось совершенно неожиданно для нее.

К отчаянию Пепиты, за ленчем они с Жани оказались наедине с герцогиней, которая в дневном свете выглядела более бледной и недовольной, чем накануне вечером.

Когда Пепита с малышкой появились в гостиной, герцогиня даже не пыталась скрыть своей враждебности к ним.

— Вы все еще здесь, мисс Аинфорд! — заметила она. — Я думала, к этому времени вы уже упакуетесь и уедете.

— Его светлость был настолько добр, что разрешил детям остаться, — вежливо ответила Пепита.

Герцогиня исторгла визг злости.

— Я не верю этому! Я сказала ему, что не потерплю их здесь и чтобы он отослал их.

Пепита решила попросту не отвечать.

Она не хотела восстанавливать герцога против себя, а инстинкт подсказывал ей, что любые слова, сказанные герцогине, могут лишь ухудшить положение.

Вместо этого она болтала с Жани, а та возилась с маленьким спаниелем, которого не взяли на рыбалку потому, что он был очень стар.

Девушка успела заметить, что герцога всегда сопровождали два более молодых спаниеля, и она подумала, это, должно быть, собаки, которых он брал на охоту, и Рори будет в восторге от них.

— Я думаю, собачка очень старая, так что играй с ней осторожнее, — велела она Жани.

— Ей нравится, когда я глажу ее.

— Конечно, — согласилась Пепита.

Герцогиня все это время молчала, и когда объявили, что ленч готов, она медленно прошествовала в столовую впереди них, всем своим видом показывая, что не намерена снизойти до общения с ними.

Блюда вновь были столь великолепны и подавались в таком изобилии, что Пепита подумала — так недолго и растолстеть.

Герцогиня ела, не замечая их, лишь иногда обращалась к Фергюсу, который распоряжался двумя лакеями, прислуживавшими за столом.

Теперь, когда спало тревожное напряжение, Пепита имела возможность разглядеть столовую и оценить ее великолепие.

Эта просторная комната могла вместить по крайней мере тридцать человек.

Стены ее были украшены чудесными полотнами с изображением Мак-Нэирнов, созданными великими художниками разных эпох.

Картины отличались не только удивительной красотой, но и представляли собой чрезвычайно ценное собрание.

Пепите хотелось узнать как можно больше о предках Мак-Нэирнов, и когда герцогиня, закончив ленч, вышла из столовой, не сказав ни слова, девушка осведомилась у Фергюса:

— Как бы мне узнать побольше о замке? Здесь столько интересного, и у меня столько вопросов!

— Это очень просто, мисс, — ответил Фергюс. — Обратитесь к куратору его светлости в комнате вождя.

— К куратору?

— Да, мисс. Он приходит сюда почти каждый день и составляет каталог ценностей замка.

— Я хотела бы поговорить с ним.

— Вы окажете ему честь, мисс.

Она выяснила, что хотела знать, подумала Пепита, но это можно отложить на потом.

Теперь же надо вывести Жани на солнышко.

Они пошли в парк, и Пепита обнаружила, что в дальнем конце он окружен высокой стеной, за которой виднелись заросли цветущего вереска; они заканчивались утесами, спускавшимися к морю.

Подобные же скалы, только более высокие и внушительные, чем вблизи замка, огибали море на большом расстоянии.

Они с Жани заглянули через край стены.

Прилив кончился, и волны не бились о скалы, как тогда в Корноулле.

Но Пепита чувствовала, что она никогда теперь не сможет смотреть на бурное море, не вспоминая при этом о трагической гибели сестры и зятя.

Эти воспоминания мучили ее, и она увела Жани обратно в парк, где они играли с мячом, пока не настало время чаепития.

Надо было еще успеть вымыть ручки Жани и расчесать ей волосы.

По дороге Пепита увидела Торквила Мак-Нэирна — он спускался по ступеням, ведущим на террасу.

Она встретила его улыбкой, когда он приблизился к ним со словами:

— Вы, и Жани — самое отрадное, что я когда-либо видел здесь, и никакие нимфы, наяды или сирены не могли бы выглядеть столь привлекательно!

Пепита рассмеялась.

— Приятно слышать комплименты!

Она сказала это с оттенком печали, что вызвало сочувственный огонек в глазах Торквила.