Барбара Картленд - Волшебный сон

Маркиз обнял ее.

— Неужели я мог бы потерять вас?

Клодия обеими руками уперлась в его грудь. не давая ему прижать ее к себе.

— Выслушайте меня… Ну, пожалуйста, выслушайте. Леди Бресли сказала мне, будто все в Шотландии пришли в ужас от маминого поступка, когда… мама убежала из дома моего отца…

Если вы женитесь на мне… то… Ведь я ее… дочь… и все они не перестанут говорить… об этом… И тогда… у вас могут возникнуть неприятности.

Маркиз рассмеялся, и это был смех очень счастливого человека.

— Любимая, дорогая моя девочка! Только ты можешь думать прежде обо мне, а не о себе.

Если шотландцам нравится судачить, пускай себе судачат! Я готов был взять тебя в жены, даже если бы ты оказалась дочерью трубочиста, и противостоять любому проявлению гнева или недовольства всего света, лишь бы не потерять тебя в этом мире.

Он едва перевел дыхание.

— Но дочь графа Стратнайвна, — продолжал он, — моя семья примет с удовольствием, а если и возникнут какие-то пересуды, то в открытую мне, разумеется, никто ничего плохого не посмеет сказать.

— Тогда… значит, я могу… стать вашей женой? — оживилась Клодия. — Вы думаете, я и правда могу?

— Не просто можете, а непременно станете ею. — Его голос звучал проникновенно. — Моя любимая, разве ты можешь снова заставить меня страдать так, как я страдал прошлые сутки? Мне некого было винить в своих страданиях, кроме себя самого!

Клодия уткнулась лицом в его плечо и шепотом призналась:

— На самом деле я убежала… из-за того… что… люблю вас… так сильно… Мне хотелось… я готова была согласиться на ваше… предложение.

— Я глубоко сожалею о своем тогдашнем предложении. — Маркиз, видимо, все еще сердился на себя. — Ты само совершенство, и только крайне беспринципный человек мог позволить себе попытаться испортить тебя.

— Я никогда… никогда не забуду, — сказала Клодия, опустив глаза, — что вы… хотели жениться на мне… даже считая меня дочерью Уолтера Уилтона.

— Теперь мне абсолютно ясно, почему ты такая, какая есть. Ты поразила меня и одновременно заинтриговала своей откровенной наивностью и невинностью, неиспорченностью мужским вниманием. А ведь ты обладаешь столь совершенной красотой, что везде, где бы ты ни появилась, мужчины стали бы падать на колени у твоих ног.

Клодия пыталась что-то возразить, но маркиз не мог остановиться.

— Видимо, мне бы следовало позволить тебе как дочери твоего настоящего отца побывать в обществе, пообщаться с людьми, повстречать других мужчин. Но мне страшно: а вдруг ты полюбишь кого-нибудь сильнее меня?

— Нет, нет… разумеется, нет! Как вы могли!..

— Должен вас заверить, — улыбнулся маркиз, — что не имею ни малейшего намерения из-за своих опасений осуществить все это на практике. Ты моя, моя целиком и полностью. Я никогда больше не потеряю тебя, дорогая моя, теперь только смерть разлучит нас!

И он вновь стал целовать ее.

В его объятиях Клодия чувствовала себя частью его самого, и ничто не могло бы разъединить их.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Клодия опомнилась.

— Мы совсем забыли о МакНайвне»— сказала она.

— И правда. Надо отослать его домой, к твоему отцу. Пускай сообщит ему, что мы приедем в Шотландию повидать его, когда закончится наш медовый месяц. Он мог бы даже прислать нам приглашение пожить у него — как раз до сезона охоты на куропаток!

Клодия рассмеялась.

— Может быть, хоть в этом я окажусь вам полезной. Ведь мне совсем нечего вам дать, вы и так владеете всем, чем хотите.

— Но ты мне дашь в этой жизни совсем иное, — с нежностью произнес маркиз, глядя ей прямо в глаза.

Потом, словно вспомнив, что надо сосредоточиться на делах, он промолвил уже совсем другим тоном:

— Следует поторопиться, нам еще много надо успеть. Предлагаю тебе, моя любимая, надеть шляпку, а я пошлю слуг забрать багаж и спустить его вниз. Насколько я понимаю, ты еще не успела его распаковать.

— Он в соседней комнате, — ответила Клодия.

Маркиз взял ее за руку, и так, рука в руке, они спустились по лестнице.

Парадная дверь оказалась открытой, и Клодия увидела, как солнечные лучи пронизывают золотистую дымку тумана.

Только тогда она поняла, что снова возвращается в свой волшебный сон.

Беспросветный мрак и страдания, преследовавшие ее с той минуты, как она оставила Севилью, теперь исчезли навсегда.

После раннего завтрака в большом доме на Парк Лэйн они отправились в загородное имение.

Маркиз сам правил четверкой гнедых, как он сказал, совсем недавним своим приобретением.

— Когда я в первый раз увидела… как вы правите лошадьми, — призналась Клодия, — я отметила, что… вы блестяще с ними справляетесь, и тогда… вы… пленили меня.

— Мне хотелось бы околдовывать и пленять тебя всеми возможными способами, — усмехнулся маркиз. — А тебе надо будет каждый раз сообщать мне, как только ты почувствуешь нечто подобное.

Клодия рассмеялась.

— Боюсь… это сделает вас еще более самонадеянным, чем… даже сейчас! — поддразнила она своего будущего мужа.

— Что греха таить, мне было далеко до самонадеянности прошлой ночью, — серьезно сказал маркиз, — когда я садился на поезд в Севилье. Я лежал без сна, с открытыми глазами, в ужасе от мысли, что вам может грозить беда, а я не в силах даже защитить вас.

— Я почувствовала себя такой… несчастной, — прошептала Клодия, — когда оказалась… здесь… этим утром в пустом доме… И мне стало страшно, ведь денег у меня осталось совсем чуть-чуть.

— И это тоже пугало меня. Как ты могла разорвать мой чек? Как, по-твоему, тебе удалось бы обойтись без этих денег?

— Мне казалось, — немного смущенно произнесла Клодия, — будто я не… сделала то, что обещала…

— Ты полностью отработала те деньги и в тысячу раз больше. Никто не сумел бы сыграть эту роль лучше тебя, хотя, конечно, теперь я знаю, что ты вовсе и не играла. Ты просто была сама собой и вела себя, как учила тебя мама.

— Так оно и есть, — согласилась Клодия. — Мама всегда настойчиво просила меня вести себя достойно.

— Не могу поверить, что ты нуждалась в особых поучениях, — сказал маркиз менторским тоном, но тут же мягко добавил:

— Мне предстоит научить тебя многим другим сторонам жизни, и самым главным предметом изучения станет искусство любви!

Клодия покраснела от смущения и прижалась щекой к его руке.

От этой нечаянной нежности в глазах маркиза вспыхнул огонь, и он, сам того не замечая, подстегнул лошадей.

Они добрались до его дома в Гертфордшире всего за два с половиной часа.

Когда экипаж свернул в огромные, украшенные золотом кованые ворота, Клодия увидела роскошное, величественное здание.

Такой красоты она и представить себе не могла.