Лиза Клейпас - Соблазни меня в сумерках

Это была длинная жаркая ночь, наполненная немыслимой близостью. После третьего раза они лежали в темноте, прижавшись друг другу, голова Поппи покоилась на его плече. Чудесно было лежать, разговаривая обо всем на свете и чувствуя себя умиротворенными и расслабленными после взрыва страсти.

— Ты не перестаешь удивлять меня, — прошептал Гарри, нежно перебирая пальцами ее волосы. — В твоей душе столько загадок, что мне придется разгадывать их всю жизнь. Но я хочу разгадать их все, до единой.

Никто никогда не называл ее загадочной. Хотя Поппи не находила в себе особой загадочности, ей понравилось, как это звучит. Тем не менее она сочла нужным возразить:

— Ну, не такая уж я загадочная.

— Загадочная. — Улыбнувшись, он взял ее руку и поцеловал в ладонь. — Как и полагается женщине.

На следующее утро Поппи отправилась на прогулку с Беатрикс, а остальное семейство разбрелось по своим делам: Уин и Амелия отправились с визитом к приболевшей подруге, Лео и Меррипен отбыли на встречу с будущим арендатором, а Кэм уехал на лошадиный аукцион в Саутгемптон.

Гарри сидел за письменным столом в библиотеке с подробным отчетом Джейка Валентайна. Наслаждаясь тишиной и покоем, таким редким в доме Хатауэев, он начал читать, но его отвлек скрип половиц. Подняв голову, он увидел Кэтрин Маркс, стоявшую в дверях с книгой в руке. На ее щеках рдел румянец.

— Извини, — сказала она. — Я не хотела беспокоить тебя. Я хотела вернуть книгу…

— Входи, — перебил ее Гарри, поднявшись со стула. — Ты мне нисколько не помешала.

— Я на минутку. — Кэтрин поспешила к книжным полкам, заменила книгу и помедлила, глядя на него. Свет из окна отсвечивал от ее очков, скрывая выражение ее глаз.

— Можешь остаться здесь, если хочешь, — сказал Гарри, испытывая ничем не оправданную неловкость.

— Нет, спасибо. Сегодня чудесная погода, и я подумывала о том, чтобы погулять в саду… — Она замолкла, смущенно пожав плечами.

Им всегда было не по себе в обществе друг друга. Гарри никогда не знал, что ему делать с этой неожиданно обретенной сестрой, какое место отвести ей в своей жизни. Он не хотел заботиться о Кэтрин, однако она всегда присутствовала в уголке его сознания, тревожа и озадачивая.

— Можно я прогуляюсь вместе с тобой? — неуверенно спросил он.

Она удивленно моргнула.

— Если хочешь, — ответила она после долгой паузы.

Они вышли в огороженный садик, усыпанный белыми и желтыми нарциссами, и двинулись по гравиевой дорожке, щурясь от яркого солнца.

Кэтрин бросила на него задумчивый взгляд. В свете дня ее глаза мерцали, как два опала.

— Я тебя совсем не знаю, Гарри.

— Полагаю, ты знаешь меня не хуже, чем все остальные. Кроме Поппи, разумеется.

— Нет, — возразила она. — Я не представляла, что ты можешь быть таким, каким был в течение этой недели. А привязанность, которую ты, похоже, испытываешь к Поппи… Я нахожу это поразительным.

— Это не притворство, — сказал он.

— Знаю. Я вижу, что ты искренен. Просто перед свадьбой ты говорил, что тебе все равно, принадлежит сердце Поппи тебе или Бейнингу, пока…

— Пока я могу обладать остальным, — закончил Гарри с презрительной улыбкой. — Я был невежественной свиньей. Извини, Кэт. — Он помедлил. — Теперь я понял, почему ты так переживаешь за нее и Беатрикс. За всех них. Они единственная семья, которую ты знала.

— И ты.

Повисло неловкое молчание, прежде чем Гарри признал:

— И я.

Они остановились у скамьи, и Кэтрин села.

— Может, сядешь? — Она указала на место рядом с собой.

Гарри опустился на скамью и подался вперед, упершись локтями в колени.

Они сидели в дружелюбном молчании, желая родственной близости и не зная, как ее достигнуть.

Гарри решил начать с честности. Глубоко вздохнув, он ворчливо произнес:

— Я не было добр к тебе, Кэт. Особенно когда ты в этом больше всего нуждалась.

— Я бы поспорила с этим, — возразила она, удивив его. — Ты выручил меня из неприятной ситуации и обеспечил средствами, чтобы я могла безбедно жить. И никогда не требовал ничего взамен.

— Я считал это своим долгом, — сказал Гарри, глядя на ее золотистые волосы, овальное лицо с тонкими чертами и фарфоровой кожей. Нахмурившись, он отвел взгляд и потер затылок. — Ты чертовски похожа на нашу мать.

— Мне очень жаль, — прошептала Кэтрин.

— Не надо жалеть. Ты так же красива, как она. Даже более. Но иногда трудно видеть сходство и не вспоминать… — Он судорожно выдохнул. — Когда я узнал о тебе, я разозлился, что ты провела с ней гораздо больше лет, чем я. Только позже я понял, насколько мне повезло. Ее губы тронула горькая улыбка.

— Не думаю, что хоть одного из нас можно упрекнуть в чрезмерном везении.

Гарри отозвался невеселым смешком. Они замолчали, сидя рядом, но не касаясь друг друга. Оба выросли, не зная, как дарить и получать любовь. Жизнь преподала им жестокие уроки, но порой она бывала неожиданно щедра. И Поппи была тому доказательством.

— Мне повезло с Хатауэями, — сказала Кэтрин, словно прочитав его мысли. Она сняла очки и протерла стекла краешком рукава. — За три года, что я провела с ними, мои раны зарубцевались. Они подарили мне надежду.

— Я рад, — мягко сказал Гарри. — Ты заслуживаешь этого и даже больше. — Он помедлил, подбирая слова. — Кэт, я хотел спросить…

— Да?

— Поппи хочет больше знать о моем прошлом. Могу я рассказать ей о том, как нашел тебя?

Кэтрин надела очки и уставилась на близлежащую россыпь нарциссов.

— Расскажи ей все, — сказала она наконец. — Ей можно доверить мои секреты. И твои.

Гарри кивнул, пораженный ее согласием.

— Есть еще одно одолжение, о котором я хотел бы попросить тебя. Я понимаю причины, по которым мы не можем признавать друг друга на публике. Но, надеюсь, наедине ты позволишь мне вести себя как твоему брату.

Кэтрин уставилась на него круглыми глазами, слишком потрясенная, чтобы ответить.

— Не обязательно посвящать в это остальное семейство, пока ты не будешь готова, — сказал он. — Но я предпочел бы не скрывать наше родство, когда мы наедине. Ты вся моя семья.

Кэтрин, не снимая очков, утерла слезинку, скатившуюся из глаза.

Сочувствие и нежность захлестнули Гарри, чувства, которые он никогда раньше не испытывал. Обняв ее за плечи, он притянул ее к себе и ласково поцеловал в лоб.

— Позволь мне быть твоим старшим братом, — шепнул он.

Кэтрин проводила его изумленным взглядом. После его ухода она осталась сидеть на скамье, прислушиваясь к жужжанию пчел, щебету стрижей и звонкой песне жаворонка. Она дивилась изменениям, которые произошли в Гарри, опасаясь, что он затеял какую-то игру. Хотя вряд ли. Эмоции, написанные на его лице, выражение его глаз — не могли быть притворством. Он говорил искренне. Но разве может человек настолько измениться? Возможно, размышляла она, все дело в том, что Гарри не столько изменился, сколько раскрылся, освободившись от защитных барьеров. Возможно, он становится — или станет со временем — тем человеком, каким он должен был стать изначально. Ибо наконец-то он нашел кого-то, кто ему не безразличен.