Джулия Куинн - Когда он был порочным. Второй эпилог

— А как же Колин, он ведь очень много путешествовал? — спросила Кейт.

— Самая долгая его поездка длилась триста сорок два дня, — отозвалась Вайолет. — Когда он путешествовал по Средиземному Морю.

— Вы считали?

Вайолет пожала плечами.

— Я ничего не могу с собой поделать. Мне нравится считать. — Она подумала обо всех вычислениях, которые делала, пока ее дети росли, чтобы в конце года их было столько же, сколько и в начале. — Это помогает следить за ходом вещей.

Кейт улыбнулась, протянула руку и покачала колыбель у своих ног.

— Не мне жаловаться на все эти вычисления — с моими-то четырьмя.

Вайолет пересекла комнату и поглядела на свою младшую внучку. Малышка Мэри стала сюрпризом, родившись через столько лет после Шарлотты. Кейт думала, что детей у нее больше не будет, но, десять месяцев назад, она встала с постели, подошла к ночному горшку, рассталась со своим ужином и объявила Энтони:

— По-моему, я снова беременна.

Или, по крайней мере, так рассказывали Вайолет. Она старалась держаться подальше от спален своих детей, за исключением тех случаев, когда кто-нибудь из них болел или рожал.

— Я никогда не жаловалась, — тихо сказала Вайолет. Кейт ее не слышала, но Вайолет этого и не хотела. Она улыбнулась Мэри, которая сладко спала, укрытая красным одеяльцем. — Думаю, твоя мать была бы счастлива, — сказала она, поднимая глаза на Кейт.

Кейт кивнула, и взгляд ее затуманился. Ее мать — на самом деле, мачеха, но Мэри Шеффилд растила ее с самого детства — умерла за месяц до того, как Кейт поняла, что беременна.

— Знаю, это глупо, — сказала Кейт, наклонившись и внимательно разглядывая личико девочки. — Но я готова поклясться, что она немного похожа на нее.

Вайолет моргнула и склонила голову набок.

— По-моему, ты права.

— Что-то в ее глазах.

— Нет, это все нос.

— Вы думаете? Мне казалось… о, смотрите! — Кейт указала рукой на окно. — Это же Франческа?

Вайолет выпрямилась и бросилась к окну.

— Да! — воскликнула она. — О, и солнце выглянуло. Я на улицу.

Не оглядываясь, она схватила с журнального столика шаль и выбежала в холл. Она так давно не видела Фрэнни, но это была вовсе не единственная причина, по которой ей так хотелось ее увидеть. В прошлый свой визит, на крестинах Изабеллы, Франческа изменилась. Это было сложно объяснить, но Вайолет почувствовала, как что-то внутри нее словно сдвинулось.

Из всех ее детей Франческа всегда была самой тихой и самой замкнутой. Она любила семью, но ей так же нравилось жить вдали от них, закаляя себя, самостоятельно строя свою жизнь. Неудивительно, что она никогда ни с кем не делилась чувствами о том, что больше всего на свете мучило ее — ее бесплодии. Но в прошлый раз, хотя они так и не смогли поговорить откровенно, что-то между ними все-таки произошло, и Вайолет почувствовала, что ей каким-то образом удалось забрать себе часть ее горя.

Когда Франческа уезжала, тучи в ее глазах как будто рассеялись. Вайолет не знала, смирилась ли она наконец со своей судьбой или просто научилась радоваться тому, что имела, но Франческа впервые за очень долгое время казалась по-настоящему счастливой.

Вайолет побежала через холл — в ее-то возрасте! — и толкнула парадную дверь, чтобы подождать прямо на подъездной аллее. Экипаж Франчески почти подъехал — он сделал еще одни поворот и остановился так, что одна из дверок выходила на дом.

В окне Вайолет увидела Майкла. Он помахал рукой. Она ласково ему улыбнулась.

— О, как я по вам соскучилась! — воскликнула она и поспешила вперед, когда он выпрыгнул из кареты. — Ты должен пообещать мне, что вы больше никогда не будете ждать так долго.

— Как будто я могу в чем-нибудь вам отказать, — сказал он, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем он развернулся и протянул руку, чтобы помочь Франческе выйти.

Вайолет обняла дочь и сделала шаг назад, чтобы поглядеть на нее. Фрэнни просто…

Светилась.

Почти сияла.

— Я скучала, мама, — сказала она.

Вайолет собиралась ответить, но поняла, что не может выговорить ни слова. Она почувствовала, как губы ее сжались и задрожали, пока она пыталась сдержать слезы. Она не знала, почему так взволнована. Да, прошло больше года, но разве ей не приходилось ждать триста сорок два дня? Не такая уж и большая разница.

— У меня кое-что для тебя есть, — сказала Франческа, и Вайолет была почти уверена, что глаза ее тоже заблестели.

Франческа повернулась к карете и протянула руки. В проеме появилась горничная с каким-то свертком, который она и передала госпоже.

Вайолет ахнула. Боже милостивый, не может быть…

— Мама, — тихо сказала Франческа, качая драгоценный сверток. — Это Джон.

Слезы, которые терпеливо ждали своего момента, притаившись в глазах Вайолет, покатились по ее щекам.

— Фрэнни, — прошептала она, взяв ребенка на руки. — Почему ты мне не сказала?

И Франческа — ее невыносимая скрытная третья дочь — сказала:

— Не знаю.

— Он великолепен, — сказала Вайолет, тут же забыв о том, что ее держали в неведении. В эту секунду ее ничто не волновало — ничто кроме крошечного мальчика в ее руках, разглядывающего ее с поразительно мудрым выражением.

— У него твои глаза, — сказала Вайолет, посмотрев на Франческу.

Фрэнни кивнула, и ее улыбка стала немного растерянной, словно ей самой не верилось в это.

— Знаю.

— И твой рот.

— Думаю, ты права.

— И твой… о, Боже, по-моему, у него и нос твой.

— Мне твердят, — сказал Майкл со смехом. — Что я тоже участвовал в его создании, но я не вижу тому никаких доказательств.

Франческа бросила на него взгляд, полный такой любви, что у Вайолет перехватило дыхание.

— У него твое обаяние, — сказала она.

Вайолет усмехнулась, затем расхохоталась. Ее переполняло такое счастье — что она просто не могла удержать его в себе.

— Думаю, пора представить этого малыша семье, — сказала она. — Как по-вашему?

Франческа протянула руки, чтобы забрать сына, но Вайолет отвернулась.

— Не сейчас, — сказала она. Ей хотелось подержать его еще немного. Пожалуй, где-нибудь до вторника.

— Мама, думаю, он мог проголодаться.

Вайолет вскинула брови.

— Он даст нам знать.

— Но…

— Я немного знаю о детях, Франческа Бриджертон Стерлинг, — Вайолет улыбнулась Джону. — Например, что они обожают своих бабушек.

Он загукал и что-то проворковал, а потом — она была совершенно уверена — улыбнулся ей.

— Пойдем, малыш, — прошептала она. — Мне нужно так много тебе рассказать.

А позади нее Франческа повернулась к Майклу и сказала:

— Как по-твоему, мы сможем когда-нибудь получить его обратно?

Он покачал головой, а затем добавил:

— Зато у нас будет больше времени, чтобы сделать ему маленькую сестренку.