Бертрис Смолл - Своенравная наследница

— Ты прав. Это было бесчестно с моей стороны, но я не смог устоять. Никогда раньше я не встречал женщину, при виде которой у меня закипала в жилах кровь. Больше я никогда ее не покину, Томас.

— Дорогой мальчик, — улыбнулся лорд Кембридж, — вряд ли моя милая Элизабет позволит тебе нечто подобное. Поначалу она станет наказывать тебя за то, что считает твоей изменой, но со временем обязательно опомнится. Я счастлив, что ситуация разрешилась. Впрочем, я это предвидел. Все чудесно. Я успешно выдал замуж трех своенравных девиц. А теперь, дорогой мальчик, спокойной ночи. Увидимся утром.

И Томас Болтон, едва не вприпрыжку, направился к выходу, невыразимо довольный тем, как все сложилось.

Глядя ему вслед, Бэн покачал головой и улыбнулся. Похоже, лорд Кембридж станет его любимым дядюшкой. С этими приятными мыслями он встал и обошел дом, гася все огни и свечи, за исключением той, которую нес в руках, после чего поднялся наверх и лег.

Солнце еще не поднялось, когда мажордом Альберт осторожно тронул его за плечо:

— Господин, пора вставать. Леди приказала, чтобы церемонию провели сразу после заутрени. Осталось около получаса, не более.

Бэн свесил ноги с кровати и немного посидел, собираясь с мыслями.

— Скажи, на холмах уже распустились цветы?

— Нет, господин, но в кладовой висят связки сухого белого вереска, — подумав, ответил Альберт.

— Найди Нэнси и спроси, не сможет ли она найти голубую ленту. Только пусть ничего не говорит леди. Я хочу сделать сюрприз невесте.

— Понимаю, господин, — кивнул слуга, довольный, что его леди выходит за шотландца: обитатели Фрайарсгейта уже любили и уважали его.

Он поспешно вышел. А Бэн нашел кувшин с водой в еще теплой золе, умылся и натянул штаны и рубашку. Камзола у него не было, но он надел кожаную безрукавку с вырезанными из рога пуговицами, поверх нее накинул плед Хеев в красно-черно-желтую клетку и сколол его бляхой клана, подаренной отцом на шестнадцатилетние. У сокола, выбитого на нем, были глаза из граната.

Бэн обнаружил, что сапоги уже начищены, и, довольный, натянул их. Пусть он не элегантный джентльмен из благородного дома, но все же выглядит представительно.

Пригладив густые завитки, он вышел из комнаты и спустился в зал.

— Быстро ты, — мрачно процедила Элизабет.

На ней было светло-голубое бархатное платье, расставленное в талии, с широкими рукавами, перехваченными кремовыми лентами. Налившаяся грудь угрожала вырваться из выреза, да и живот скрыть было невозможно. Прелестные светлые волосы, зачесанные назад и уложенные в узел, поддерживали серебряные шпильки: На голове был французский капюшон, отделанный жемчугом. Шею обвивала нить крупных жемчужин.

— Ты тоже, — кивнул он. — Какая же ты красивая!

Элизабет покраснела, но резко ответила:

— Не думайте, сэр, что сумеете меня улестить! Ты покинул меня и вернулся лишь потому, что тебя притащили едва не силком! Снова сбежишь в Шотландию, как только священник нас обвенчает?

— Я всегда буду рядом, Элизабет, — поклялся он. — И ты хорошо знаешь, что я сбежал не от тебя. Я никогда не обещал, что останусь во Фрайарсгейте, и не раз предупреждал, что вернусь в Грейхейвен!

— Я ждала ребенка! — вскричала она.

— О чем ты даже не знала в день моего отъезда, — напомнил он. — Ты могла бы написать мне. Как тебе известно, я умею читать и писать.

— Ненавижу тебя, — злобно пробормотала она.

— А я тебя люблю.

— Возьмите, господин, — обратился к нему Альберт, протягивая букетик сухого белого вереска, перевязанный голубой лентой.

— Спасибо, — кивнул Бэн и, повернувшись к Элизабет, вручил ей цветы. — Придется довольствоваться этим. Цветы еще не расцвели. Я даже не знаю, какой сейчас месяц.

Элизабет взяла его подарок, и на глазах ее выступили слезы, которые она поспешно сморгнула.

— Сейчас апрель. Пятое апреля.

— Хороший месяц… и хороший день для свадьбы, — кивнул Бэн.

— Вот вы где! — воскликнул Логан Хепберн. — Элизабет, я пришел, чтобы вести тебя в церковь. С твоего, Бэн, разрешения, конечно. Розамунда и Том ждут тебя в зале.

Когда жених ушел, Элизабет показала отчиму букет невесты.

— Я хотела бы ненавидеть его, — призналась она. — Но видишь, он нашел способ, как сделать для меня букет. Как он может, Логан? Как он смеет быть добрым ко мне? Он и женится потому, что ты и дядя Томас притащили его сюда.

— Он женится потому, что любит тебя, Бесси, — покачал головой Логан.

— Не называй меня Бесси! — всхлипнула она.

Он взял ее за руку:

— Пойдем, маленькая ведьма! Священник уже в церкви. Бэн любит тебя, Элизабет. Не будь глупой. Почему упрямство мешает тебе признать правду?

С этими словами лэрд Клевенз-Карна взял ее за руку и повел во двор.

День был серым и холодным. Висевший над холмами и озерной гладью серебристый туман напоминал разбросанные тут и там клочки тонкой ткани. Ветра не было, и вода в озере казалась темным стеклом.

Добравшись до церкви, Логан остановился, чтобы дать Элизабет время взять себя в руки. Та непрерывно всхлипывала.

— Ты готова? — спросил он наконец.

Элизабет кивнула и проглотила последний всхлип. В этот момент ребенок шевельнулся, и она мгновенно закрыла живот ладонями, словно оберегая нерожденное дитя.

Все уже были в церкви. Лэрд Клевенз-Карна подвел невесту к жениху, после чего встал рядом с женой. Отец Мата стал читать заутреню. Закончив короткую службу, он начал церемонию венчания.

Элизабет скользила взглядом по прекрасным витражам, которые заказала для церкви ее мать. Будь день ясным, солнце играло бы на полу и стенах мириадами цветных пятен.

Бэн нежно сжал ее руку, и Элизабет вернулась к действительности. И поняла, что церемония близится к концу. А она не могла припомнить, давала ли обеты. Должно быть, давала, потому что отец Мата уже связывал их руки освященным полотенцем, благословлял и объявлял мужем и женой.

Она покраснела: ну мыслимое ли дело — ничего не помнить о собственном венчании?…

— Можешь поцеловать свою жену, — торжественно объявил отец Мата.

Бэн осторожно взял ее за плечи и притронулся губами к губам.

— Жена, — тихо прошептал он.

Элизабет не ответила. К такому она не была готова. Почему она позволила силой потащить себя к алтарю?

Она побледнела и слегка покачнулась. Он обнял ее за талию.

— Дай мне руку, Элизабет. Тебе нужно поесть. Наш сын голоден, в этом все дело.

Когда все они вошли в зал, Бэн усадил жену за стол и велел Альберту немедленно нести еду. Розамунда села рядом с дочерью и стала согревать ее озябшие руки. Бэн поднес к ее губам кубок с сидром, и Элизабет стала жадно пить. Их глаза встретились, но она поспешно отвела взгляд.

— Мама…

Обычно сильный голос ее дрожал.