Элизабет Бикон - Ловелас и скромница

— Имея возможность видеть, как работаете вы и лорд Карнвуд, я поняла, что не одна только физическая сила помогает вам в жизни. И поскольку я не настолько глупа, могу сказать, что у вас обоих есть черты характера, с которыми вам приходилось бороться, чтобы добиться успеха.

— Значит, вы считаете нас тоже способными на крайнюю жестокость? — сказал Бен, видимо задетый ее замечанием.

— Нет, но вы не смогли бы так высоко подняться, если вы были менее… Право, не знаю, как правильно выразиться.

— Менее внушительным, менее красивым и неотразимо привлекательным даже для самой проницательной леди — для леди, которая способна признаться в своем восхищении только под страхом смерти, я прав? Хотя я искренне надеюсь, что вы не восхищаетесь моим другом графом так же, как мною, — потому что в противном случае прекрасная Миранда выцарапает вам глаза, а мне придется вызвать на дуэль своего лучшего друга.

— А кто вообще сказал, что я вами восхищаюсь, мистер Шоу?

— Вы сами, моя дорогая, самая неукротимая из гувернанток мисс Уэллс, — усмехнулся он, мягко убирая со своей широченной груди ее руку.

— Значит, у меня неплохой вкус, — шутливо отвечала она.

— Возможно, хотя я предпочел бы в этом удостовериться в другое время и в другом месте.

— Вы куда-то собираетесь идти?

— Скорее всего, в ад, если мои преследователи не откажутся от своей цели, — коротко ответил Бен.

Если он думал, что она восхищается им, только когда тесно прижимается к нему, словно хочет срастись с ним при одной мысли, что их могут жестоко разлучить, то пусть себе пребывает в этой иллюзии.

— Они дураки, а на вас не похоже, чтобы вы готовы были сдаться, — упрекнула она, надеясь, что невольно прозвучавшие в ее голосе слезы он объяснит ее страхом за свою жизнь.

— Если вы считаете их настолько глупыми, чтобы рискнуть и выпустить вас или меня, значит, вам не хватает воображения, Шарлотта, — с нарочитой суровостью сказал Бен.

Она с благодарностью догадалась, что таким образом он старался укрепить ее дух перед грозящей им опасностью.

— Благодарю вас, у меня его вполне достаточно, — возразила она и, поскольку он не проявлял намерения воспользоваться их близостью, закрыла глаза, наслаждаясь моментом.

Ведь она лежала в объятиях Бена, прижимаясь к его горячему, сильному телу, и страшная реальность отступала перед ее любовными фантазиями, как волны, разбивающиеся о скалы. Утопая в них, она почувствовала, как тяжелеют веки, и попыталась держать глаза открытыми. Ее усилия оказались напрасными, и она стала засыпать у него в руках. В ее сознании смутно мелькнула мысль, как было бы хорошо, если бы он занялся с ней любовью… Но нет, не сейчас, когда ей слишком тепло и уютно лежать у него на груди.

Лежа в полной темноте, прикованный за ногу к кровати, как опасный хищный зверь, совершенно беспомощный, Бен держал в своих объятиях спящую мисс Шарлотту Уэллс и поражался тому, как судьба отводит его непокорное тело от того, чего оно так жаждало. Не родись он в бедности, да еще с клеймом незаконнорожденного, он мог бы полюбить такую же истинную леди, как Шарлотта, — если бы в юности не дал себе той опрометчивой клятвы. Но если бы он был совершенно другим человеком, что тогда? Нечего мечтать о невозможном, к тому же Шарлотта не знает, какая черная у него душа, какой тяжелой была борьба за то, чтобы вырваться из той жизни, куда его снова пытаются затащить. До убийства они с Китом никогда не опускались, но несколько раз могли серьезно нарушить закон. Так мог ли он ожидать, чтобы его полюбила эта необыкновенная женщина? Даже если бы смерть им не грозила, он не позволил бы ей распорядиться своим будущим с таким преступным легкомыслием.

Впрочем, он ведь не верит в любовь. Какое же он имеет право просить, чтобы она согласилась на такой неравный брак? Он видел, до чего довела любовь его мать и мать Кита. Хотя Бевис Элстоун женился на Мирабель, но превратил ее жизнь в такой ад, что, должно быть, она горько жалела, что вообще его встретила. Стоит ли удивляться, что Бен отвернулся от любви, если вырос рядом с двумя женщинами, которые полюбили недостойных, неблагодарных и даже подлых, жестоких мужчин? Однако, наблюдая за двумя счастливыми браками, которым он стал свидетелем, он подумал, не совершил ли он ошибку, отказавшись от этого чувства.

То, что Кит любит свою Миранду, так же ясно, как то, что ночь сменяется днем. И сэр Хью Кентон, когда-то отчаянный плут и проходимец, теперь обожает саму землю, по которой ступают ножки младшей сестры Кита. И ее темно-голубые глаза вспыхивают от восхищения каждый раз, когда она смотрит на любимого супруга. Да, решил Бен, растроганно улыбаясь, любовь действительно существует, но возможна ли она для него? Если нет, то почему он ощущает себя наверху блаженства, когда держит в своих объятиях эту своевольную и невыразимо желанную женщину?! И хотя его враги вряд ли оставят их в живых, он был счастлив, что оказался с Шарлоттой в этой кромешной тьме.

Однако, сказал он себе, сейчас не время анализировать свои чувства к Шарлотте. Наконец Бена стала одолевать дремота, и он закрыл глаза. И в его сне мисс Уэллс вовсе не была ни строгой, ни сердитой, он не ощущал того аккуратного драконьего хвостика, какой однажды ему представился и который она могла обернуть вокруг них обоих. А он не стал бы возражать, если бы этот хвостик крепко обвил их, будто они решили никогда не расставаться…

Несколькими часами позже дверь в их тюрьму открылась, и Бен сощурил глаза от слабого лучика света, осветившего брошенную на пол буханку хлеба, лежащий рядом с ней бочонок и ковш.

— Он жив? — спросил грубый голос из-за спины худого парня, которого мог видеть Бен, сделавший вывод, что тот, кто стоит за ним, держит тусклый фонарь.

— Откуда я знаю? — мрачно ответил худой.

— А ты пойди и проверь!

— Нет уж, Каби, только после тебя, — с издевкой сказал худой.

— Нашел дурака! Он опасен, как бешеный медведь.

— Тогда как насчет девчонки? С ней нам будет теплее в этом ледяном доме, не важно, подох этот господин или нет.

— Верно, уж она-то согреет его для нас, — проворчал Каби.

Вероятно, яростное напряжение крупного тела Бена было слишком сильным, потому что они заметили его, топчась у двери. Шарлотта почувствовала, как он расслабил, а затем напряг свои мускулы, готовясь к действию, и усомнилась, что этим бандитам удастся оторвать ее от Бена, хотя он был прикован и избит.

— Ага, и для его милости, — хрипло сказал второй, но тут же следом за своим приятелем отскочил назад и захлопнул дверь. — Они пожалеют, что еще живы, когда сюда пожалует его милость, — осмелился громко сказать он, когда его отделяла от стиснувшего кулаки Бена толстая дверь, и разразился злорадным хохотом.