Жанна Лаваль - Месть венецианки

Рядом с собой Клаудиа заметила какой-то предмет, по виду напоминающий обломок рукояти сабли, замысловато вырезанной из слоновой кости. Она машинально подобрала его и спрятала в складках плаща.

Через несколько минут ее уже везли в палаццо Лоредано, где царил страшный переполох, вызванный ее дерзким побегом.

Прошедший день оказался тяжелым для старика Лоредано. Исчезновение Клаудии вывело его из себя. Не ограничившись суровым наказанием мулатки-служанки, он обрушился в сердцах также и на старика Ренцо, после чего еще долго мерил тяжелыми шагами кабинет, поджидая вестей о пропавшей внучке. Когда же, наконец, ее привезли во дворец, Лоредано принялся отчитывать ее, не стесняясь в выражениях. Но Клаудиа почти не слушала деда. Она думала о том смельчаке, который так мужественно защищал ее жизнь, а потом исчез, так и не назвав своего имени и не показав лица. Его надо было во что бы то ни стало найти и отблагодарить. Но как? Все, что у нее осталось от этого приключения, это костяной обломочек от рукояти… Мог ли он пригодиться теперь?

Спустя два месяца дону Паскуале все-таки удалось сговориться с семейством Гримальди о бракосочетании своей внучки и молодого князя Себастьяно — единственного наследника этого прославленного венецианского рода. На сей раз мнение Клаудии совершенно не принималось во внимание.

— Хочешь ты того или нет, но это мое последнее слово, — решительно заявил Лоредано. — Я прикажу запереть тебя в холодный подвал, может, тогда ты станешь посговорчивей.

— Я даже готова пойти туда сама, только, пожалуйста, избавь меня от твоих женихов!

— Господи Всевышний, за что меня так наказываешь? — обреченно вздохнул дон Паскуале. — Ты хоть бы взглянула на него…

— Хорошо, но если он опять окажется навязчивой мухой или безмозглым хлыщом, я все выскажу ему в лицо. Тогда уж не обижайся! — согласилась Клаудиа.

Дон Паскуале только беспомощно развел руками. Он понимал, что сам воспитал в своей внучке непреклонный нрав, с которым теперь не мог совладать.

В назначенный день гости начали прибывать в дом Лоредано. У многих вызывала удивление встреча могущественного банкира и старого князя Лоренцо Гримальди, еще недавно предпочитавших не здороваться и не иметь друг с другом общих дел.

Старик-князь появился в сопровождении своего сына Себастьяно, высокого светловолосого юноши. Его наряд заметно отличался от отцовских старомодных пышных одеяний из бархата. Только темный шелк и замша, лишенные богатых вышивок и украшений. Клаудиа с интересом посмотрела на суженого и тут же перевела вопрошающий взгляд на Альбу. Мулатка одобрительно кивнула — мол, сами поглядите, мой прогноз был верен, жених оказался хорош собой.

Начало было многообещающим, и Клаудиа, забыв о своих воинственных намерениях, спустилась по широкой лестнице в Мраморный зал, где обычно устраивались торжественные приемы для гостей.

Столы под высокими беломраморными сводами уже ломились от яств и экзотических фруктов, дичи и изысканных вин Греции, Франции и Малазийского побережья. Невидимые в тени высокой галереи музыканты услаждали слух гостей волшебной музыкой, от которой голова кружилась не меньше, чем от выпитого вина.

Клаудии Себастьяно Гримальди понравился — манерой держаться, остроумием и находчивостью, своим вежливым, но при этом и достаточно простым обращением. Но что стояло за этим? За несколько часов светского, ни к чему не обязывающего разговора трудно разобраться в человеке. Их взгляды несколько раз встречались, и Клаудиа невольно краснела и опускала глаза.

«Вы верите в любовь с первого взгляда?» — казалось, вопрошали глаза юного Гримальди. «Не знаю», — шептал ей внутренний голос.

Вне всякого сомнения, Себастьяно, как и ей, были неприятны эти смотрины, устраиваемые родственниками, пусть даже из самых лучших побуждений. Но, должно быть, он, как и Клаудиа, теперь втайне благодарил Господа, что старикам все же удалось настоять на своем.

В продолжение всего ужина дон Паскуале и Гримальди-старший о чем-то неторопливо беседовали, краем глаза поглядывая на молодых, сидевших друг против друга в противоположном конце стола. Это был некий ритуал — детям нужно дать некоторое время, чтобы они присмотрелись друг к другу, а потом уже переходить к главному.

Но юноша и девушка молчали и смущенно поглядывали друг на друга, пораженные внезапным чувством, оробев от того, что оно застало их врасплох. Вдруг Себастьяно улыбнулся. У Клаудии забилось сердце. Он улыбнулся так просто и естественно, словно они были старыми друзьями и знали друг друга много лет…

Музыканты вновь заиграли. Немногие из гостей, те, кто помоложе — граф де Солиньяк и молоденькие кузины-француженки Анетта и Луиза, виконты де Салерно и Паскезе, а также несколько барышень и кавалеров, — составили пары и двинулись в медленном ритме по залу. В свете свечей огромной люстры ослепительно сияли драгоценности танцующих, украшавшие их одежду, оружие, унизывавшие их тонкие руки, высокие прически и изящные шейки.

— Вы кажетесь такой печальной, синьорина, что я невольно чувствую в этом свою вину, — тихо прошептал ей на ухо Себастьяно, когда после очередной смены кавалеров Клаудиа, к своему удовольствию, вновь оказалась с ним в паре.

— Ваша вина только в том, что вы слишком часто заставляете меня краснеть. — Клаудиа подняла глаза и смело посмотрела на Себастьяно.

Он улыбнулся.

— Это большее, на что я мог рассчитывать. Должно быть, вы ожидали, что ваш дед притащит сюда сопливых мальчишек, которые будут наступать вам на ноги и говорить о лошадях. Представляю, чем бы закончился для них этот вечер.

Клаудиа расхохоталась.

— Нет, я не стала бы подсыпать им перец в вино и проливать подливку на панталоны. Мне просто стало бы скучно.

— И всегда вы так скучаете в обществе мужчин? Неужели не нашлось ни одного, кто бы обратил на себя ваше внимание?

— Ни одного, уверяю вас, ни разу… до сегодняшнего вечера…

Разговор прервался — она оказалась в паре с графом де Солиньяком. Он стал нашептывать ей на ухо разные глупости и, пользуясь моментом, крепко обнимал за талию. Клаудиа изнывала от скуки и молила Бога, чтобы затянувшийся танец с Солиньяком поскорее закончился. Она видела, как рядом в изящном реверансе склонился Себастьяно, поддерживая юную белокурую Луизу де Солиньяк. Он был воплощением изящества, ловкости и скрытой силы. Все восхищенно поглядывали в его сторону.

Но вот, наконец, он вновь протянул ей руку и повел по кругу.

— Вы сказали… — начал он нерешительно.

— Я сказала, что вы — неожиданный виновник моего нынешнего прекрасного настроения. Прошу вас, приходите почаще, иначе де Солиньяк уговорит моего деда отдать ему меня в жены. Поверьте, я буду так несчастна, что сбегу от него прямо из-под венца.