Жанна Лаваль - Месть венецианки

— Рене, конечно, отличный капитан, но он у нее на удочке и не может отвечать за себя. Эта баба окрутила его! Нам нужен новый капитан, который бы думал о команде и добыче, а не о бабе!

— Ах ты, мокрая селедка, сто чертей тебе в глотку! Мы с Рене столько испанцев укокошили, столько итальяшек перерезали, а теперь ты его со счетов сбрасываешь? К акулам Щеголя!!! — заорал штурман по кличке Эль. Обычно немногословный, мрачный пьяница, он оживлялся лишь после стакана рома или эля. Но судьба дорогого его сердцу капитана всполошила старого морского волка не меньше, чем все остальные привычные ему радости. Пираты опешили от его неожиданного поведения. Они уважали старика за то, что никто не мог лучше его проложить курс, определить положение в море по звездам или войти в прибрежную гавань и тут же отыскать якорную стоянку.

Эль подскочил к Щеголю, схватил его за грудки и поволок с бочки. Но тут же Маноло — ближайший сподручный Щеголя — схватил штурмана и оттащил в сторону. Пираты трусливо наблюдали, как этот головорез расправляется с беспомощным стариком. Маноло обхватил его, молниеносно полоснул несчастного ножом по горлу и бросил тело Эля за борт.

Щеголь, как ни в чем не бывало, расправлял свое безупречно белое крахмальное жабо.

— Итак, кто со мной, пусть подойдет, остальные — идите к своей куропатке в каюту. Пусть она вас обласкает. — Он выхватил пистолет и выстрелил в воздух. — Выбираем нового капитана, кто за меня?!

Воцарилось гробовое молчание. Несколько секунд все стояли не шелохнувшись.

— Щеголь прав… — осторожно протянул Скелет и шагнул в его сторону.

— Черт с тобой, я тоже… — раздался еще один голос.

Это был корабельный плотник, англичанин Рик Мортон, крепкий жилистый парень, известный среди команды не только своим мастерством, но и редкостной трусостью, которая, впрочем, прощалась ему, ибо в его хозяйстве всегда порядок — мачты отремонтированы, гнилые доски заменены, расшатавшиеся — закреплены.

Постепенно все окружили своего нового предводителя, кроме одного — Тюленя, старого пирата, сущего дьявола. Он стоял один, злобно глядя на Щеголя. Тюлень всегда держался в тени, но с ним все считались. Этот грузный человек с красным одутловатым морщинистым лицом, обезображенным оспой, славился тем, что в бою оставлял вокруг себя целую гору трупов, после чего невозмутимо раскуривал трубку и оплакивал загубленные им жизни, молясь за их достойную участь в лучшем мире. Он всегда носил выцветший фиолетовый кафтан с оборванными пуговицами и синюю фетровую треуголку с окантовкой; пальцы же его были унизаны перстнями с драгоценными камнями. Длинные сальные волосы он заплетал в две косы. Тюлень очень редко разговаривал и почти не ругался, но его молчание носило такой зловещий оттенок, что все содрогались от ужаса, когда оставались с ним наедине. Когда он появлялся на палубе, обычно все разговоры прекращались и даже самые отчаянные головорезы боялись встретиться с ним взглядом.

Тюлень молчал, и эта тишина становилась невыносимой. Щеголь даже побледнел под взглядом Тюленя. От его лихости и отваги и следа не осталось. Он не мог расправиться с этим старым морским волком так, как только что Маноло расправился с Элем — Тюлень был единственным на корабле, кого Щеголь боялся по-настоящему.

— Послушай, Тюлень, не упрямься. Мы все уважаем тебя, но не становись против команды, — с деланной улыбкой проговорил Щеголь. — Думаешь, ты умнее всех? Или эта венецианская птичка и тебя околдовала?

— Ты забыл наши законы, Щеголь, — ответил Тюлень. — Чтобы стать капитаном, надо заслужить это делом.

С этими словами он вытащил из-за широкого пояса огромную саблю. Это никак не входило в планы новоиспеченного предводителя.

— Ты совсем сдурел, Тюлень. Хочешь, чтобы из-за тебя мы все здесь перегрызлись?

— Ты трус, Щеголь, — невозмутимо продолжал Тюлень. — Ребята пропадут с тобой.

— Хватит болтать, становись на мою сторону — и дело с концом. Нас ждет хорошая добыча!

В этот момент на Тюленя обрушилась большая сеть. Это дружок Щеголя, араб Абдул, исхитрился незаметно подкрасться сзади. Щеголь тут же подскочил и принялся остервенело пинать Тюленя сапогами, Маноло и Абдул присоединились к нему. Когда накрытый сетью Тюлень утихомирился, Щеголь приказал:

— Бросьте его в трюм к этой куропатке, пусть там вдвоем и веселятся.

Абдул поволок Тюленя в трюм. Щеголь же принялся по-хозяйски распоряжаться на корабле. Ему следовало поторопиться, ведь появись на палубе Рене — неизвестно, как повела бы себя команда. Поэтому он дал приказ сниматься с якоря.

— Что стоите, болваны, думаете, добыча сама пришвартуется к нашему борту? Все по местам, отходим!

Сначала неохотно, а затем с привычной сноровкой пираты рассыпались по палубе и по мачтам, готовя судно к новым подвигам.

Венеция, 14 июля 1507 года,

Ка д'Оро.

Синьоре N., замок Аскольци

ди Кастелло

«В этом послании я позволю себе не клясть судьбу за долгие годы скитаний, а отблагодарить ее за то, что подарила мне возможность увидеть прекрасный и сказочный город Константинополь.

Хоть и находился я там в положении почетного пленника, мне удалось повидать все разнообразие тамошней жизни. Не раз Баязид избирал меня силяхдаром — воином, лично охранявшим султана и выполнявшим его особые поручения. Это был знак наивысшего доверия. В этом качестве мне не раз приходилось покидать пределы дворца вместе с султаном. В такие дни я мог ближе ознакомиться со столицей империи, ее нравами и обычаями.

Первое, что поразило меня в современном Константинополе, — это обилие мечетей. Строительство их развернулось особенно активно после победы Мехмеда Второго. Каждый султан видел свой долг в том, чтобы оставить после себя такую мечеть и тем самым восславить свое имя. В большинстве своем турки были не оригинальны и за образец брали великий храм святой Софии. Баязид тоже не отступил от этого правила. Его мечеть напоминает Софию очертаниями, размером, куполами. Тут же — окруженный купольной колоннадой квадратный двор — харим, с фонтаном для омовений, который в священные для мусульман дни являлся центром паломничества всех магометан Стамбула.

Не раз довелось мне бывать и в турецких банях, которые также совершенно поразили меня. Эти здания увенчаны свинцовыми куполами, в которых в шахматном порядке сделаны отверстия с выпуклыми стеклами. В Константинополе около трехсот бань. Наряду со своим прямым назначением они служат для турок местом отдыха и встреч, где после омовения можно долгие часы проводить в беседах за чашкой кофе, раскуривая кальян. Эти сооружения, как правило, состоят из нескольких залов. В первом зале центральное место занимает фонтан в виде раковин, укрепленных на вертикальной доске. Вдоль стен располагаются галереи для переодевания. Во втором зале стоит ужасная жара. Здесь гости парятся, после чего переходят в залы с мраморными бассейнами и с возвышениями для массажа. Здесь можно блаженно расслабиться. Это состояние турки называют «кейф».