Памелла Джекел - Звезда моря

Толпа взорвалась, как вулкан.

— Тише! Тише! — призвал губернатор, но тщетно. Прошло много времени, прежде чем смех и разговоры стихли, и он смог говорить. Люди расталкивали друг друга, чтобы получше рассмотреть беременных пиратов.

Лоэс взбесился:

— Призываю к порядку! — прогремел он, тишина постепенно стала восстанавливаться. — Вас осмотрят, по меньшей мере двое, нет трое врачей, мадам! И если вы лжете, я лично прослежу за тем, чтобы вас повесили немедленно!

Анна едва успела подарить Майклу победную улыбку — их сразу же втолкнули обратно в камеру.

В тот же день три врача, отдельно друг от друга, осмотрели их и с неохотой, но подтвердили, что женщины действительно беременны. У Мэри было четыре месяца, у Анны — три. Вскоре их камеру посетили губернатор Лоэс и протоколист, не дождавшись, пока врачи вынесут официальный вердикт. Услышав, что беременность подтвердилась, он заорал через решетку:

— Что ж, мы приостановим казнь! Но это только продлит ее! Как только вы произведете на свет своих детей, в ту же минуту отправитесь на виселицу! — он улыбнулся, ему понравилась собственная мысль. — Вы умрете, наблюдая, как ваших пиратских ублюдков принимают в приют.

Несколько дней внимание всей Ямайки, да и, пожалуй, всего Карибского моря, было приковано к Анне и Мэри.

Полчища добропорядочных дам с лучшими намерениями тянулись к их камере, предлагая утешение их душам и свежие фрукты. Анну возмущало вторжение в ее внутренний мир, но фрукты она принимала с удовольствием, так как тюремная пища была слишком скудной, а Мэри уже лихорадило, и она все чаще жаловалась на беспокоящий ее кашель.

Однажды Анна взглянула на дверь своей камеры и увидела морщинистое лицо пожилой дамы, с любопытством рассматривающей ее. В отличие от большинства визитеров, эта женщина была не слишком хорошо одета. Было заметно, что в прошлом она познала лишения и нужду. Анна осторожно посмотрела на нее, но ничего не сказала.

Наконец, женщина заговорила:

— Так вот ты какая, Анна Кормак. Точь-в-точь, как говорили.

Анна вскочила и подошла к двери, внимательно разглядывая женщину. Она напрягла память, но это не помогло. Лицо было ей знакомо, но она не помнила, кому оно принадлежит.

Незнакомка нежно улыбнулась:

— Я бы тоже тебя не узнала, девочка. На нас обеих время оставило свой отпечаток. Я — миссис Дарси. Я была подругой твоей покойной матери. Мои дочери и я как-то гостили в вашем доме. Сто лет прошло. Припоминаешь?

У Анны перехватило дыхание. Она вспомнила, как в тот день изо всех сил старалась быть снисходительной к Рэчел Дарси и ее сестрам — они, кажется, были кузинами. А Фалли сидела в углу и подбадривала ее. Она усмехнулась про себя. Насколько же снисходительной она выглядит сейчас?

— Да, конечно, я вас помню, миссис Дарси. Здесь очень плохой свет. Что вы делаете здесь, на Ямайке?

Миссис Дарси ответила ей-так же безмятежно, как если бы они опять сидели за столом в доме Кормаков.

— О, когда умер мистер Дарси, мы продали дом на Бродстрит, а Рэчел переехала в Кингстон. Ты слышала? Замечательный человек, с положением, у него плантация на севере Фритауна, Конрад Гроувз. Ты должно быть, слышала о ее удачном браке?

Анна улыбнулась:

— Да, мадам, конечно. Я что-то слышала об этом, — хотя, конечно же, Анна даже ни разу не вспомнила про Рэчел за эти пять лет. «Ее сердце, видимо, исстрадалось, если она так постарела», — думала Анна, разглядывая пожилую даму.

— Да, конечно, — продолжала миссис Дарси, — Рэчел всегда хотела, чтобы я переехала к ней, и после того, как ее сестра тоже вышла замуж, я не смогла больше отказываться. Но мне нравится жить в провинции.

Анна улыбнулась, ожидая неизбежного вопроса и он прозвучал

— А как ты, бедняжка? Это правда что о тебе говорят?

Анне ужасно захотелось, чтобы она ушла.

— Да, мадам, это правда.

Вдова Дарси раскудахталась, как будто Анна толь-ко-что сообщила, что порвалось ее лучшее платье. Она протянула ей небольшой сверток через решетку.

— Посмотри, девочка, что я тебе принесла она бессмысленно улыбнулась, — для тебя и твоего малыша. Это самое малое, что я могу сделать для твоей матери, упокой, Господи, ее душу.

Анна ошарашенно посмотрела на сверток в своих руках. Эта женщина ехала к ней из Кингстона чтобы передать ей клубок шерсти и спицы. Как она пронесла их мимо охранников, Анна не могла понять. Может вдова Дарси и не была так глупа как казалась. Тем не менее, когда она протягивала Анне узелок, ее лицо оставалось простодушным, как у ребенка, она ничем не выказала, что только что передала потенциальное орудие для побега.

— Спасибо, — усмехнулась Анна Это поможет мне скоротать время

— Конечно, девочка. А я каждую ночь буду молиться за спасение твоей души, — она собралась уходить. Может, ты хочешь что-нибудь передать Рэчел?

Анна чуть было громко не рассмеялась.

— Да, конечно. Передайте что я очень рада за нее и желаю ей всего самого наилучшего.

Вдова просияла. Ее поездка не была напрасной.

— Ты — как твоя мать. Сама доброта. Я передам Рэчел твои пожелания, дитя мое, — и нетвердой походкой она пошла по коридору.

На следующий день, когда пришел Майкл его пускали к ней раз в неделю — она показала ему подарок вдовы.

— Анна, ты не должна думать об этом сейчас, — предостерег он.

— О, Майкл, — простонала Анна, — я не могу думать ни о чем другом, кроме побега. Будь у меня пистолет, я бы, не моргнув глазом, перестреляла всех стражников, да еще полгорода.

— Я знаю, — спокойно произнес Майкл, — и я не виню тебя. Но у нас в запасе шесть месяцев, чтобы выпросить для тебя помилование. Многое может случиться за это время, Анна. А помилование означает свободу — и не только для тебя, но и для нашего ребенка тоже. Если можешь, доверься мне. Разреши мне ходатайствовать о твоем освобождении, пока это не станет совсем уже бесполезной затеей.

Ее сердце сжалось. Он не мог знать, какое это для нее мучение, находиться здесь, в тюрьме, для нее, которая уже много лет ничего другого не знала, кроме свободы.

По ночам ей снилось море и ветер, а просыпаясь, она видела, что находится в зловонной, прокисшей дыре. Ее единственной собеседницей была Мэри, которая кашляла почти всю ночь, а потом сидела тихо, как монахиня, — уставясь в крошечное окошечко. Она не могла заставить Майкла почувствовать ту безнадежность, которую чувствовала сама, ее страх, что ребенок умрет, приблизив тем самым и ее смерть, или, что он будет жить, а ее ждет мучительная смерть, и она никогда не узнает, что с ним будет дальше. Но сейчас она надеялась только на себя и Майкла. Женщина решила довериться ему до конца. А дальше, будь что будет — или она будет спасена или умрет.

— Да, Майкл. Я буду ждать столько, сколько нужно.