Мэдлин Хантер - Соблазн в жемчугах

Здания были построены из кирпича и местного камня и разбросаны по территории почти так же, как хозяйственные постройки на фермах. Те же деревья, кусты и другие зеленые насаждения. Кое-где даже были видны полевые цветы. Примерно в трехстах ярдах на холме стоял дом, повернутый боковым фасадом к заводу и, судя по размерам, принадлежавший либо владельцу, либо управляющему.

К северу от завода вырос довольно большой поселок. По его краю в сторону завода протекала широкая река.

Верити называла это место домом, хотя он этого не понимал. Она выросла в этом доме на холме, а печи и кузницы были чуть ли не у нее в саду. Он представил себе, как она в детстве сбегала с холма, чтобы играть с детьми рабочих.

— Ты хочешь подняться к дому? Когда мы уезжали из Лондона, Томпсоны все еще были там, так что в доме, думаю, никого нет. Но экономка наверняка тебя впустит.

— Мне необязательно туда идти. Ничто там не напомнит мне об отце. Он все еще здесь, около этих печей и кузниц. — Она махнула рукой в сторону реки. — Он утонул в этой реке. Трудно поверить, но весной она становится бурной. Отец помогал рабочим спасать их дома от наводнения, и река унесла его с собой.

Она шла по проселочной дороге, служившей улицей, провожаемая любопытными взглядами. За поселком начинались железнодорожные пути.

— По этим рельсам на завод привозили в вагонетках железную руду, — объяснила она. — Таких заводов, как этот, не так много. Здесь делают все — от начала до конца. На входе — руда, на выходе — отливки, стержни, сварочное железо.

По другую сторону от завода стоял еще один дом, более скромный, но тоже большой.

— Здесь живет мистер Тревис. Сейчас его, по всей вероятности, нет дома — он должен быть в сверлильном цехе.

Она направилась к низкому зданию с несколькими окнами. Из трубы не шел дым, никто не входил и не выходил.

За станками стояли шестеро рабочих. Когда вошла Верити, они прекратили работу и уставились на нее с недоверием и удивлением.

— Мистер Тревис, — позвал один из рабочих. — Пришла дочь хозяина. Она вроде бы должна быть призраком, но она живая.

В открывшуюся боковую дверь стала видна еще одна комната, со станками поменьше и длинным столом, заваленным кусками железа и стали. Мистер Тревис снял очки и стал всматриваться в Верити.

Это был крупный мужчина с седеющими светлыми волосами и лицом, таким же суровым и жестким, как железо, которое он обрабатывал. От улыбки оно смягчилось, и на мгновение Хоксуэллу показалось, что мистер Тревис вот-вот заплачет.

— Это не может быть мисс Томпсон, Исайя. Это прекрасная леди, которая, я думаю, просто заблудилась.

— Но это действительно я, мистер Тревис, — сказала Верити, подыгрывая ему.

Тревис подошел ближе и состроил гримасу, словно комический актер. Потом нагнулся, чтобы заглянуть под поля ее шляпы. — Будь я проклят, но это она. Годы превратили девочку в женщину. Притом в настоящую леди.

Верити обняла его, потом представила Хоксуэлла.

— Я хотела бы немного погостить у вас, если не слишком помешаю, мистер Тревис.

— Никто здесь не говорит, что это невозможно, а это означает — добро пожаловать. Погостите столько, сколько захотите, потому что ваш кузен, когда вернется, отнесется не слишком благожелательно к вашему визиту.

Он повел их в свою комнату и закрыл дверь. Хоксуэлл оглядел куски железа на верстаке, станки и инструменты. Видимо, здесь и обитал секрет изобретения Джошуа Томпсона.

— Я писала вам, мистер Тревис, что жива и здорова. Разве вы не получили мое письмо?

— Получил и страшно обрадовался. Странное это чувство — оплакивать человека, а потом узнать, что он жив.

— Настолько странное, что вы не могли ответить?

— Ваш кузен тоже узнал, что вы живы. Он запретил мне писать вам. Грозился уволить меня, если я это сделаю, и послать к черту завод. Он сказал, что я буду виноват, если все эти люди потеряют работу. Ему не понравится, если он узнает, что мы с вами сегодня разговаривали.

Он пододвинул Верити стул, и она села. Хоксуэлл остался стоять.

— Нам многое надо обсудить, пока у нас есть эта возможность, мистер Тревис. Но прежде чем мы будем говорить о деле, я хочу спросить вас, где Кэти. Я тоже ей написала… — Она мельком взглянула на Хоксуэлла. — Я послала письмо на адрес викария. Но теперь знаю, что он уехал.

— Да, уехал. Потерял свое место. Сейчас вместо него родственник миссис Томпсон. Мистер Томпсон считал, что наш прежний викарий использовал свою кафедру в церкви для того, чтобы разжигать недовольство. Это означало, что он больше хвалил вашего отца, чем нынешнего обитателя большого дома.

— А Кэти?

— Она не здесь, но неподалеку отсюда — живет в домике рядом с каналом на благотворительные пожертвования прихожан.

Потом разговор перешел на дела завода. Хоксуэлл слушал, но при этом внимательно рассматривал станки и металл, которые использовал Тревис.

Тревис описал волнения на заводе прошедшей зимой и всеобщее недовольство рабочих низкой оплатой труда из-за того, что после войны уменьшился спрос на пушки и мушкеты.

Верити попрощалась с мистером Тревисом, пообещав скоро вернуться.

— Я всегда подозревала, что Бертрам плохо управляет заводом, — сказала Верити, когда они вышли. — Став моим опекуном, он запретил мне приходить сюда, а с мистером Тревисом мне вообще многие годы не удавалось поговорить наедине. Я думаю, у него есть что мне рассказать.

— Ты имеешь в виду, что он все расскажет, когда меня не будет с тобой.

— Не воспринимай это как оскорбление. Он не знает ни тебя, ни того, что ты обо всем этом думаешь.

— Он не уверен, не в сговоре ли я с Бертрамом, ты это хочешь сказать? — Трудно было винить мистера Тревиса, если даже Верити не совсем была в этом уверена.

— Ты граф. В твоем присутствии он не будет откровенен, что бы ни думал о твоих отношениях с Бертрамом. Палата лордов никогда не симпатизировала таким людям, как он. А теперь мне надо увидеть Кэти.

Домик возле плотины оказался бедной лачугой, крытой соломой и окруженной небольшим огородом.

Сердце Верити сжалось при виде этого бедного жилища. Ей отчаянно хотелось увидеть Кэти, но она почти надеялась, что им дали неверный адрес.

Хоксуэлл вышел из кареты, и она передала ему корзинку с провизией, которую она купила в Олдбери.

Хоксуэлл помог ей выйти.

— Я подожду тебя здесь, — сказал он.

Еще по дороге она думала, как попросить его об этом, и ее тронуло его понимание, что ей захочется побыть с Кэти наедине. Ей надо не только обсудить проблемы, о которых Хоксуэлл не должен знать. Были еще чувства, которые она не хотела выставлять напоказ.

— Это может занять некоторое время. Может быть, ты уедешь, а потом вернешься за мной?