Жюльетта Бенцони - Ожерелье Монтессумы

— Снимите с меня наручники, и вы все увидите сами!

Повинуясь повелительному жесту главаря, один из его приспешников освободил руки Альдо от стальных браслетов. Морозини достал из внутреннего потайного кармана на «молнии», пришитого к подкладке его габардиновой куртки, черный кожаный мешочек и вытряхнул из него драгоценные камни на старинную парчовую скатерть круглого столика, расположенного поблизости.

— Вот они!

В зале повисла тишина. Все затаили дыхание. В свете канделябра с десятью свечами, стоявшего неподалеку, изумруды Монтесумы засияли неповторимым зеленым светом. На мгновение и сам главарь словно превратился в статую: он стоял неподвижно, зрачки его темных глаз расширились. Рука, протянувшаяся к камням, заметно дрожала. Но Альдо оказался проворнее. Одним ловким движением он схватил ожерелье и отступил к камину.

— Минутку! До них нельзя дотрагиваться грязными руками! Не забывайте, что это священные камни… Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу кое-что узнать, раз Вобрена уже не вернуть…

— Что же?

— Что именно произошло в день свадьбы и чем объясняется странное поведение Вобрена?

Главарь пожал плечами:

— Как только в деле появляются наркотики, все объясняется чрезвычайно просто. Особенно, если речь идет о человеке, преклоняющемся перед своей невестой. Когда мы сели в его машину на улице Пуатье, мы лишь сказали ему, что дон Педро согласился одолжить ожерелье, чтобы помочь будущему мужу своей племянницы. Но за украшением надо было заехать в «Ритц». Разумеется, он опоздает на венчание, но дон Педро всех успокоит и попросит подождать. Как только Вобрен принес ожерелье, он стал нашим пленником.

— Негодяи! А как же лаковая туфля, найденная около Мар-о-Фе?

— Маленький подарок полиции от нас! Мы заставили Вобрена снять обувь, а другую туфлю бросили в кусты на противоположной стороне дороги. Забавно, не так ли?

— Ничуть. И учтите, что в этом деле вы для меня всего лишь посредники.

— Это еще что за бред?

— Я исхожу из того, что услышал из уст подлинного владельца изумрудов дона Педро Ольмедо де Кирога. А так как этот дом принадлежит его тетке донье Луизе де Варгас и Виллаэрмоза, где, как я полагаю, он находится на правах родственника, то попрошу вас привести его сюда. Только ему я готов отдать эти изумруды…

Дьявольская улыбка заиграла на молодом лице, которое в минуты покоя никто не посмел бы назвать уродливым.

— Неужели вы настолько наивны?

— Простите?

— Неужели после нашей встречи в Булонском лесу вы и в самом деле подумали, что работаете на эту мексиканскую семейку?

— Иного я никогда и не предполагал. Если я не мог одобрить методы, коими они пытались вернуть утраченное сокровище, то я их понял, хотя и не принял. И я желал бы, по крайней мере, узнать, где находится женщина, которая до сих пор остается госпожой Вобрен, и ее родственники.

— Ах, какие мы рыцари…

— Не стоит преувеличивать. Просто я хочу знать, как обстоят дела на самом деле.

— Я вас успокою. Этот дом остается собственностью ужасной доньи Луизы и очаровательной доньи Изабеллы. Вы сможете даже поприветствовать их, перед тем как…

— Продолжайте!

— Нет, не стоит. Об этом еще будет время поговорить…

— Но я все равно хочу увидеть дона Педро, — потребовал Морозини, напирая на каждый слог. -Если нет…

— Что тогда? Вы не в том положении, чтобы выдвигать свои условия.

— Вы в этом уверены? Скажем, я могу уронить ожерелье в огонь…

— Вы с ума сошли!

Главарь замер, не успев жестом приказать своим приспешникам броситься на Альдо. В руке князя блеснул револьвер, и дуло его было направлено в висок блондина.

— Если хоть кто-то пошевелится, я выстрелю! — предупредил он. — А теперь я требую встречи с доном Педро!

— Ну, она вряд ли состоится! — хмыкнул один из мерзавцев, перекатывая жвачку во рту. — Ему в голову пришла неудачная мысль взглянуть на волны океана поближе. Путешествие не стоило ему ни гроша!

— Вы хотите сказать, что он утонул? Или что вы его утопили?

— Что-то в этом роде. Он начал действовать нам на нервы…

— Хватит! — рявкнул главарь. — Говорить будешь только в том случае, если я тебе прикажу!

— Жестокая реальность, — прервал их Морозини. — Вы убили дона Педро. Пусть Господь примет его душу. Но я готов говорить и с его прямым наследником. Пусть приведут дона Мигеля!

— Его здесь нет!

— Как? И его тоже? Пошлите за ним! Когда у меня под прицелом мерзавец, моя рука не устает! А вы и есть самый настоящий мерзавец, господин без имени…

Не обращая ни малейшего внимания на дуло пистолета, направленного на него Морозини, главарь подошел к скамье и растянулся на пурпурных подушках, небрежно закинув одну ногу на подлокотник. Он даже удостоил Альдо насмешливой улыбки.

— В самом деле нас никто не представил друг другу. Какой вам прок от моего имени? Для всех присутствующих здесь я Грегори Ольерик, но, пожалуй, пришла пора назвать мое настоящее имя. Я обязан это сделать, кузен…

— Кузен? Что за чушь!

— Это истинная правда. Но если обращение «кузен» вам не по вкусу, может быть, я буду называть вас двоюродным дядей? Что вы думаете на этот счет?

— Что вы сошли с ума!

Раздался противный резкий смех, которого Альдо уже привык опасаться. В это мгновение его охватило отчаянное желание нажать на курок пистолета и избавить мир от этого негодяя, но это означало бы подписать себе смертный приговор. На галерее стояли пятеро мужчин, дула их оружия были направлены на Морозини. Очень медленно князь опустил руку. А его мозг продолжал лихорадочно искать логическое объяснение тому, что он только что услышал. Альдо знал, что все его самые непримиримые враги мертвы. Ожить никто из них не мог! И тут он услышал:

— Меня зовут Грегори Солманский!

Смех Альдо гулко разнесся по залу, и прозвучал он непривычно резко: Морозини не испытывал никакого веселья, только тревогу, которую он — к собственному негодованию — не сумел побороть. Он попытался дерзостью замаскировать свои истинные чувства:

— Солманский, явившийся из небытия? Браво!

Но в том случае, когда никого из семьи уже нет в живых, очень легко присвоить себе чужое имя и носить его… как фальшивый нос!

— Я вижу, вас смущает мое существование на этом свете. Вы были искренне уверены в том, что уничтожили всю мою семью. Ведь вы сами убили моего отца и моего брата, а ваша кухарка убила мою сестру. Но факты — упрямая вещь. Я действительно последний из рода Солманских. Я родился в Локарно 9 марта 1908 года в день святого Григория Нисского от короткого, но бурного романа графа Романа Солманского и графини Адрианы Орсеоло, вашей двоюродной сестры… Кстати сказать, ее вы тоже убили. Отсюда наше родство, которое вам настолько не по душе. Как это ни смешно, но я прихожусь вам двоюродным племянником. Удовлетворены?