Бренда Джойс - Маскарад

Джорджи пробурчала в ответ что-то бессвязное, непонятное.

Лизи пристально смотрела на Рори, пока он смотрел на ее сестру. Его тело оставалось расслабленным, но не глаза. Они были очень напряжены. Внезапно он улыбнулся.

— Ее нужно спасать? — спросил он.

Лизи улыбнулась в ответ:

— Ты должен знать, что она может защитить себя, если захочет.

Он тихо рассмеялся:

— Да, я знаю.

— Тогда, может, ты хочешь покурить в игровой комнате? Мы могли бы использовать ее как курительную…

— Я в порядке, — сказал Рори, встав и потянувшись.

Он в сотый раз окинул взглядом гостиную и наклонился близко к Лизи:

— А как ты, Лизи? Как ты на самом деле?

Он пристально посмотрел на нее.

Лизи напряглась.

— Мне лучше, — ответила она и удивилась, когда поняла, что это правда. — Твой визит поднял мне настроение.

Он быстро дотронулся до ее щеки:

— Ты казалась грустной, когда я вошел, и я уверен, что знаю почему.

Лизи облизала губы, напрягшись, зная, что за грусть может наброситься на нее вновь.

— Это трудно, — проговорила она. — Очень трудно.

Он медлил.

— Могу я говорить свободно?

Лизи боялась того, что он может сказать.

— Я люблю тебя, как собственную сестру. Я рад, очень рад, что ты покинула Уиклоу.

Лизи посмотрела в сторону.

— Выбора не было, — дрожащим голосом произнесла она.

— Извини, я не знал, что эта тема остается такой болезненной для тебя.

Он взял ее за руку.

Лизи осмелилась сказать правду:

— Я все еще очень люблю Тайрела.

Рори скорчил гримасу:

— Он не заслуживает твоей верности! После того, как он обошелся с тобой. Его поведение было бесчестным.

Лизи больше не хотела это слышать. Она быстро сменила тему разговора:

— Ты долго пробудешь в Лондоне?

— Да. Я не могу рисовать свои карикатуры, если не посещаю политические стычки в этом городе.

— Тогда ты должен часто посещать и нас, — сказала Джорджи. — О, пожалуйста, Рори. У нас нет веселых гостей. Друзья тети Элеонор старые, седые, и их трудно слушать.

Он тихо рассмеялся:

— Тогда я буду надоедливым гостем.

— Хорошо, — ответила Лизи, и они улыбнулись друг другу.

Затем Рори отвел взгляд. Лизи посмотрела через плечо и увидела, что Джорджи отошла в дальний конец комнаты и встала у окна. Но она не смотрела на улицу. Она наблюдала за Лизи и Рори с усиленным вниманием.

Рори попросил прощения и отошел. Лизи поняла, что он направляется прямо к ее сестре. Он остановился, чтобы поболтать с Лидией и Элеонор — очень умно с его стороны, — прежде чем приблизиться к ней.

— Лизи?

Лизи повернулась к отцу.

— Мама кажется очень счастливой, — немного обеспокоенно сказала она.

Они давно не были наедине с того ужасного дня в Уиклоу.

— Она очень счастлива, — согласился он. — Пусть она и пользуется дурной славой, но ее компания сейчас очень популярна.

Лизи закусила губу. Мама пользуется дурной славой из-за нее.

— Мне жаль, папа! — воскликнула она. — Ты простил меня?

Он взял ее руки в свои:

— Да, моя дорогая, я простил тебя. Но сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Боже, Лизи, ты мое сердце, и я по-прежнему не знаю, как мог сказать то, что сказал в тот день.

— Папа, прощать нечего, — проговорила Лизи со слезами. — Я знаю, что ужасно разочаровала тебя. Выбор, который я сделала, был ошибочный. Я никогда не хотела причинить тебе и маме столько несчастья и боли.

— Мы знаем. Я так тебя люблю, — сказал папа. Он крепко прижал ее. — Мы больше никогда не будем говорить об этом, Лизи.

— И как вам нравится Лондон? — спокойно спросил Рори.

Ему больше нечего было сказать, что было довольно не похоже на него. Он чувствовал себя неуверенно, словно школьник, и хотел ослабить свой галстук, но он уже сделал это. Джорджина была одной из красивых женщин, которыми он обладал, и все же она, казалось, не замечает его шарм и остроумие. И теперь он узнал, какая она умная. Они очень расходились в политических взглядах, однако он уважал ее за их глубину.

Она стояла у двери террасы и смотрела на звезды, но взглянула на него. По сравнению с кокотками, к которым он привык, она казалась отстраненной.

— Я обожаю Лондон, — ответила она серьезно.

Он подумал: она нервничает, но не был в этом уверен.

Он заметил ее классический профиль давно; в другой жизни она могла бы быть светловолосой египетской царицей. Несмотря на то что ее семье не хватало средств и положения, она всегда имела королевскую осанку. Он знал, что должен разрядить обстановку, но его талант и остроумие подводили его. Поэтому он спросил:

— И почему вы так очарованы этим городом?

Она сложила руки на груди. Она была высокой, стройной женщиной, и этот жест приподнял ее небольшую грудь. И ее платье не было дерзким. Ему не следовало быть заинтригованным, но он был.

— Здесь никогда не бывает скучно, — сказала она.

Он в изумлении посмотрел на нее. Ему потребовался момент вновь обрести свое остроумие, и он не сразу понял, что она, возможно, ссылается на их спор. Он думал, что ее ноги, возможно, слишком длинные, и это вызывало неджентльменские образы у него в голове.

— Из-за бунтарей-бездарей, как я?

Она вспыхнула:

— Это было ужасно с моей стороны — сказать такое! Мне жаль. Меня занесло, мистер Макбейн. Бунт — высшее преступление, и война еще не закончилась, даже если Наполеон уже бежит. Людей все еще могут повесить за их бунтарские взгляды.

— А вас это заботит? — спросил он — слишком беззаботно!

Она уставилась в ночь.

— Я не желаю вашей смерти, мистер Макбейн.

— Какое облегчение.

Его сердце усиленно застучало.

Она улыбнулась, затем быстро скрыла это.

Он заставил ее улыбнуться! Теперь он действительно чувствовал себя школьником, потому что был чрезмерно рад.

— Так что же очаровывает вас в Лондоне?

Он ожидал, что она ответит как все молодые девушки — что ей нравятся балы и вечеринки, что в городе много красивых молодых мужчин и леди и что все так увлекательно.

— Самая лучшая часть Лондона? — В ее голосе послышалась пылкость.

Он кивнул, действительно желая знать.

— Книжные магазины, — сказала она, и на ее щеках появились два красных пятна.

— «Книжные магазины», — повторил он.

Странно, он был почти в восторге — он должен был знать, что такая умная и уверенная в себе женщина предпочитает книги моде, а книжные магазины — бальным комнатам.

— Да, меня привлекают книжные магазины. — Она вздернула подбородок. — Я вижу, вы шокированы. Итак, теперь вы знаете правду — я очень старомодная женщина. У меня сильные политические убеждения, я не люблю вечеринки, и для меня не может быть лучшего занятия, чем чтение Платона или Сократа.

Он уставился на нее. И не мог не спрашивать себя, целовали ли эту женщину когда-либо. Ну разумеется, тот мерзкий тип, с которым она тогда была помолвлена. Он все еще не мог понять этого.