Дороти Элбури - Девушка на выданье

— Я сейчас все уберу, миссис! — смущенно воскликнула она, увидев возвратившуюся хозяйку. − И пойду попрошу кого-нибудь из слуг унести во коробки и ящики в кладовку или туда, где они хранят ненужные вещи.

— Почему бы тебе просто не позвонить в колокольчик? — предложила Хелена, кивнув в сторону шнура у изголовья кровати. — Как личной горничной графини Маркфильд, тебе следует привыкать отдавать приказания от моего имени. Так что приступай.

Глядя на шнур так, будто он мог подпрыгнуть и укусить ее, Фрэн нерешительно сделала шаг вперед.

— Ну, давай же, дерни за него, — приободрила ее Хелена, слегка подталкивая вперед. — А я пойду в комнату графа и оставлю тебя одну. Думаю, что тебе не нужны зрители на твоей первой церемонии в роли хозяйки-распорядительницы.

Лицо Фрэн прояснилось, и, широко улыбаясь, она присела в глубоком реверансе.

— Спасибо, миледи, — сказала она, глядя, как ее хозяйка выходит через дверь в смежную комнату.

Хелена немного растерялась, оказавшись в мужской спальне. Вокруг нее были интимные признаки пребывания здесь ее мужа — от золотистого халата, брошенного на огромную кровать с пологом на четырех столбиках, до набора черепаховых гребней, выстроившихся, как на параде, на туалетном столике из красного дерева вместе с разнообразными баночками и флаконами. В комнате даже стоял специфический запах, который она сразу определила как запах Маркфильда.

Из любопытства она открыла один из флаконов и поднесла к носу. Да, это был запах графа, но она не могла определить его. Лимон и, возможно, вербена? Закрыв глаза, она вернулась воспоминанием к тому захватывающему дух поцелую, которым они недавно обменялись. Когда запах проник во все клеточки ее тела, она почти физически ощутила на себе его сильные руки и горячие, требовательные губы на своих губах.

Вздохнув, она закупорила флакон и поставила его на место. Как глупо было с ее стороны поверить в самое худшее о нем, подумала она, окидывая комнату блуждающим взором. Два кожаных кресла у камина, гардероб, комод и умывальник с мраморным верхом и, доминируя над всем, огромная внушающая трепет кровать с шелковым покрывалом под цвет плюшевым гардинам. Такая кровать приличествует королю, мелькнуло у нее в голове. Или, по крайней мере, графу, поправилась она поспешно. И если тот взгляд в глазах Маркфильда что-нибудь значил, его графине!

Услышав шум за коридоре, она распахнула дверь в свою спальню и увидела, что беспорядок уже ликвидирован и она может войти и насладиться красотой своих покоев. Зеленоватые стены отражали безмятежность бескрайних лужаек, которые были видны из двух широких окон, занимавших большую часть стены в дальнем конце комнаты. Облокотившись на подоконник и вдыхая красоту парка, раскинувшегося под окном, Хелена подумала, что вид из соседней комнаты, наверное, такой же, но должна была признаться себе, что не обратила на него внимания.

Намного более изящный дизайн мебели из светлого клена вместе с лиловыми легкими шторами на окнах и такого же цвета покрывала на кровати превращали ее спальню в светлый и полный воздуха будуар, а не в мрачноватую и строгую мужскую спальню, которую она только что покинула.

— Вы наденете голубое или зеленое платье к ужину, м… миледи?

Деловитый голос Фрэн вывел ее из задумчивости.

— Я думаю, зеленое, Фрэн, — ответила она, по спешно взглянув на часы. Уже шестой час, и никаких следов графа — ее супруга! Очень нехорошо с его стороны обращаться с ней так пренебрежительно! И сколько еще ей сидеть в этой спальне? Она ведь хозяйка дома, не так ли? Придя в уныние, Хелена глубоко вздохнула. Она так увлеклась, поздравляя себя с тем, что все идет хорошо, что почти забыла о причине ее стремительного замужества. Но теперь, когда у нее появилась возможность обдумать все, что произошло, она вспомнила, что ей пришлось не только оставить больного отца на попечение Лотти, но и бросить работу в благотворительной столовой. И ради чего? За сомнительную привилегию видеть, как ее приданое переходит к бессердечному и неблагодарному человеку, который предпочитает общество лошадей обществу своей жены.

Слезы брызнули у нее из глаз, и, подойдя к окну, она прижалась лбом к прохладному стеклу, стараясь собрать всю волю, чтобы спуститься вниз к ужину. Но в этот момент дверь ее спальни распахнулась, и Маркфильд, растрепанный и в испачканной землей одежде, заключил ее в свои объятия.

— Мне ужасно жаль, — выдохнул он, запыхавшись. — Что ты обо мне подумала? — И, не обращая внимания на обомлевшую горничную, он наклонился и стал искать ее губы.

Однако Хелена не намеревалась второй раз за один день позволить своему мужу испытывать на ней свои чары. Она увернулась от его поцелуя и сердито посмотрела на него.

— Могу я спросить, где вы были все это время, милорд? — поинтересовалась она ледяным тоном.

— В конюшнях, конечно, — объяснил он. — Миссис Вейнрайт наверняка проинформировала тебя, что Гримторп беспокоился о Копперледи — у нее были сильные колики. Нам пришлось послать в Эпсом за ветеринаром. — Он сделал паузу и добавил: — Боюсь, что для тебя это слабое извинение, дорогая, но клянусь, что я изо всех сил старался вернуться как можно скорее.

Но, глядя на каменное лицо Хелены, он не стал сообщать ей, что так спешил к ней, что прослушал большую часть советов ветеринара.

— Надеюсь, что эта ваша Копперледи поправилась?

Он кивнул и взял ее руки в свои.

— Не сердись, милая, — вкрадчиво попросил он. — Клянусь, что этого больше не повторится.

«До следующего раза, я подозреваю, — сокрушалась Хелена, снова чувствуя, как поддается властному призыву в его глазах и теплоте его рук на своих ладонях. — Почему я позволяю ему так воздействовать на меня?» — подумала она с отчаянием, пока граф, слегка коснувшись губами кончиков ее пальцев, отвесил ей галантный поклон и направился в смежную комнату, бросив на ходу:

— Десять минут, не больше.

Спустя четверть часа, сменив грязную одежду на черный фрак и белоснежный шейный платок, Ричард с гордостью ввел свою молодую жену через двери импозантной столовой, которую она осматривала некоторое время назад.

Она с облегчением заметила, что от огромного банкетного стола убрали несколько секций и две крайние секции сдвинули вместе, что позволило ей и Ричарду сидеть всего в восьми футах друг от друга.

Хелена видела, что кухарка решила блеснуть кулинарным искусством, и, чтобы не обидеть ее, ей пришлось попробовать каждое блюдо и прибегнуть к всевозможным хитростям, чтобы создать впечатление, что они все очень ей нравятся.

Присутствие стольких слуг за ужином нервировало ее, не говоря уж о том, что не могло быть и речи о приватном разговоре между ней и Маркфильдом. Кроме того, восемь футов до блеска отполированного стола из красного дерева отбивало у нее всякое желание беседы, да и сама идея слышать собственный голос, отраженный от панельных стен, не располагала к дружескому диалогу. Что касается ее мужа, то единственные реплики, которые он время от времени отпускал, относились к самой еде — еще один печальный предвестник их будущей совместной жизни!