Элизабет Бойл - Стань моей судьбой

— Только не Минни-Уинни. — Минерва поднялась со стула и села рядом с Люси на полу. — Боже милостивый! Все знают, что он дурак!

— Минни-Уинни? — Люси покачала головой. — Тут ничего такого нет. Послушайте, что она пишет:

«Уинстон, барон Аддлстон, год рождения 1783.

Владения: Аддлстон-Хаус, елизаветинский особняк с прекрасным пастбищем и превосходным доходом от шерсти.

Барон известен разведением породистых охотничьих собак и превосходных лошадей. Предпочитает провинцию. Доброжелательный характер, хорошо относится к бедным в его округе. В Лондон приезжает лишь для того, чтобы найти невесту».

Люси подняла глаза от тетради.

— Вполне приличная перспектива.

— Да, если хочешь до конца дней торчать в провинции и слушать его сопение, — фыркнула Минерва.

— Осмелюсь предположить, что он сопит и при исполнении супружеского долга, — засмеялась Элинор. — Это очень отвлекает.

Все рассмеялись.

— Найди другого, Люси, — предложила Минерва. — Кого-нибудь повыше. С лондонским шармом.

Люси и Элинор посмотрели на нее.

— Да, мне нравятся мужчины с лоском, — призналась Минерва.

Снова перелистав тетрадь, Люси остановилась на первой попавшейся странице, надеясь, что упомянутый на ней мужчина имеет достаточно лоска.

Люси не поверила своим глазам, когда увидела хорошо знакомое ей имя:

«Джастин Грей, граф Клифтон».

Люси захлопнула тетрадь.

— Все это чепуха.

— Нет-нет! — Элинор выхватила тетрадь у нее из рук. — Это был граф Клифтон. Разве не он приходил к тебе, Минерва?

— Дерзкий тип, — вспомнила она. — И никакого форса.

— Думаю, да, — ответила Элинор. — И все-таки он очень красив. Густые темные волосы. А глаза! В них можно утонуть. — Она листала тетрадь, пока не нашла нужную страницу, и начала читать вслух:

«Джастин Грей, граф Клифтон.

Владение: Клифтон-Хаус, старое поместье, расположенное на Темзе.

Граф Клифтон из старинного рода аристократов, преданно служивших Англии».

— В Лондоне полно аристократов, — хмыкнула Минерва, — но вряд ли их происхождение заставит меня поверить, что они хорошие любовники.

— Слушайте дальше, — сказала Элинор.

Люси не нужно было слушать, она закрыла глаза и видела его. Видела тот день, когда впервые встретила его, такого надменного и высокомерного. Когда он хотел поцеловать ее на тропинке; его глаза, темные и таинственные. Ночь любви…

Тем временем Элинор продолжала читать:

«Клифтон проявил редкую храбрость, многим пожертвовав ради страны. Его считают лучшим из всех, кто когда-либо служил в министерстве иностранных дел. Он заслуживает леди с отвагой и сердцем (и хорошим приданым), которая поможет ему залечить раны».

— Он был ранен? — удивилась Минерва. — Он выглядел вполне здоровым, когда явился сюда.

— Думаю, скорее, это сердечные раны, — заметила Люси. — Трудности, с которыми он столкнулся, опасности, которые преодолел. Он сказал, зачем пришел? — Люси старалась говорить спокойно. Когда Минерва и Элинор насмешливо посмотрели на нее, она пожала плечами. — Я видела, как он вышел из дома. Не знаю, какую дерзость он продемонстрировал, но ты, Минерва, похоже, лихо с ним разделалась.

— Нес какую-то чепуху о своем брате. Незаконнорожденном! Откуда мне его знать?! — Минерва возмущенно тряхнула головой.

— Малком, — сама того не сознавая, вслух сказала Люси.

— Что? — удивилась Минерва.

— Его брата звали Малком. Он тоже служил. Его убили на берегу около Гастингса. Местная милиция приняла его за контрабандиста и застрелила. — Люси отвела взгляд.

— Бедняга, — сказала Минерва. — Какая трагедия.

«Большая, чем ты можешь себе представить», — могла бы ответить Люси.

Элинор, кивнув, всматривалась в лицо Люси.

— Ты его знала? Этого Малкома? И лорда Клифтона?

Глядя на своих новых подруг по несчастью, Люси чувствовала, что сегодня их соединили реальные узы, к которым не имели отношения ни кларет, ни выходка лорда Льюиса. Их сдружило тяжелое положение, и только теперь Люси поняла, как ей не хватает Марианны и связывавшей их дружбы.

— Да, я знала их обоих.

— Он искал тебя! — сказала Минерва.

Люси затаила дыхание. Минерва не закончила. Веселое изумление на ее лице сменилось потрясением, она закатила глаза, потом посмотрела на Люси:

— Боже милостивый! Микки.

На следующее утро Люси спустилась к завтраку, не в силах унять тревоги. О чем она думала, рассказав Элинор и Минерве о Клифтоне и Микки? И почему граф не смог узнать о существовании мальчика?

Слишком много кларета и мало здравомыслия, сказала она себе. Она выболтала свои тайны хуже агента-перебежчика.

Ее отец был бы потрясен ее поведением.

Но в конце концов Минерва и Элинор согласились с ее доводами и, вместо того чтобы встревожиться от ее признания, обняли и обещали помочь.

«Мы будем стараться помогать друг другу», — уверяла Минерва, когда они, пошатываясь, побрели спать.

Но доживут ли эти настроения до холодного света дня, задавалась вопросом Люси. Похоже, их слуги не были проинформированы об ослаблении напряженности, достигнутом минувшей ночью. Люси остановилась на лестнице, заслышав начинавшийся спор между горничной Минервы и служанкой Элинор. Кажется, из-за утюга.

В глубине дома звенел голос чем-то недовольной Клапп, и даже мистер Оттер, невозмутимый, рассудительный мистер Оттер, спорил с экономкой, миссис Хатчинсон, у лестницы.

— Разумное питание для юного человека, мадам, — говорил он, — не включает двойную порцию бекона и яиц. Такой диетой вы превратите его в прожорливого увальня. Овсянка и слабый чай подойдут ему гораздо больше.

— Он не лошадь, мистер Оттер, — возразила экономка. — Мальчик растет, и его аппетит тоже. И скажу вам прямо: не болтайтесь возле меня в кухне со своими нравоучениями, иначе это будет ваша последняя еда в жизни.

О Господи! И это только первое утро в их новой обители. Что же будет к концу недели?

Забренчал дверной колокольчик, и Люси огляделась в поисках Маджетта. Но бывшего денщика Тэтчера, а ныне их дворецкого, нигде не было видно.

И не похоже было, что мистер Оттер или миссис Хатчинсон намерены открыть, когда колокольчик звякнул снова, куда более настойчиво.

Люси жалобно посмотрела на экономку и кухарку в одном лице, но миссис Хатчинсон, вытирая руки о передник, что называется, умыла руки.

— Не стану открывать, — объявила она. — Наверно, очередной щеголь, из тех, что с рассвета повалили в дом. Я от них устала. В доме цветов больше, чем на похоронах, и пахнет так же.

Только теперь Люси заметила букеты, они грудами лежали везде — на столике для визитных карточек, на диванчике у окна, даже полка для безделушек была завалена букетами.