Ханна Хауэлл - Сладкие слова соблазна

Плезанс мысленно съежилась, когда Тирлох втолкнул ее в просторный зал. Несмотря на тусклый свет сальных свечей, она узнала всех здесь присутствующих. Хуже того, все присутствующие узнали ее. Тирлох упорно шагал к столику у окна. Увидев их, Корбин Маттиас медленно встал, на его худом лице было написано удивление. Плезанс тихо выругалась, когда Тирлох подтолкнул ее к Корбину и она чуть не налетела на молодого судью.

— Что происходит, Тирлох? — спросил Корбин.

— У нас с мисс Данстан возник имущественный спор. Камнем преткновения послужили кубок, который она держит в руке, и вот эти письма. Я утверждаю, что все эти вещи мои. А она со мной не согласна.

Корбин нервно покашлял и осмотрел упомянутые предметы.

— Письма адресованы тебе, Тирлох, значит, они, бесспорно, твои. То же самое касается и кубка. Я знаю, что тебе его подарили, а акт дарения означает передачу права собственности. Ты показывал мне этот кубок, как только его получил.

— Ну вот, вопрос решен, — сказал Тирлох, не дав Плезанс возможности оправдаться.

— Это все, что ты от меня хочешь? — спросил Корбин.

— Нет, Корбин. Я требую, чтобы ты выполнил свой служебный долг. Эта девушка — воровка. Арестуй ее.

Быстро взглянув на Корбина, Плезанс поняла, что этот человек не станет спорить с Тирлохом О'Дуном. Она перевела взгляд на довольное лицо Тирлоха О'Дуна и ощутила прилив ярости. Не успев хорошенько обдумать последствия собственных действий, она замахнулась тяжелым кубком. Ни один из мужчин не успел ее остановить. Поверженный сильным ударом в голову, Тирлох рухнул на пол к ногам Плезанс.

Она тупо смотрела, как по его щетинистой щеке течет струйка крови. Корбин схватил Плезанс за руку. «Что ж, я решила проблемы Легации, — печально подумала она. — Даже если в суде публично зачитают все ее скандальные любовные письма, горожане будут гораздо больше взволнованы другой новостью — о том, что засидевшаяся в девках сестра Петиции скоро будет повешена за убийство».

Когда за ней заперлась тяжелая железная дверь тюремной камеры, Плезанс поморщилась. Она стояла спиной к Корбину и хранила ледяное молчание, которым вооружилась после сцены в гостинице. Слава Богу, что Тирлох не поехал с ними, когда Корбин посадил ее в карету и повез в свой дом на восточной окраине города: надо было дождаться, когда врач перевяжет его раненую голову. Но на прощание он одарил ее таким свирепым взглядом, что по спине Плезанс пробежал холодок. От этого человека ей не дождаться пощады.

— Я сообщу вашим родным, — сказал Корбин, нервно позвякивая ключами.

— К чему утруждаться? — вздохнула она и наконец повернулась к нему лицом, понимая, что он не заслуживает ее злости.

К тому же ее брат Натан наверняка поможет ей, как только вернется из Филадельфии.

— Ваши родные должны узнать о случившемся. Они вам помогут. Я знаю: все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Он выжидательно смотрел на нее, но Плезанс не собиралась удовлетворять его любопытство. «Ладно, — подумала она, — пусть расскажет родителям. Возможно, они придумают, как меня освободить, не раскрывая всей правды». В душе девушки зашевелилось робкое сомнение, но она решительно его задавила. «В конце концов, я рискнула всем ради Летиции. Они обязаны помочь мне».

— Мисс Данстан?

— Да, сообщите им. Хотя эта новость их не обрадует.

— Конечно, нет. Дела обстоят не лучшим для вас образом. Однако, думаю, вам стоит со мной поговорить. Я сильно сомневаюсь, что мне рассказали всю правду. Да, я видел, как вы ударили Тирлоха, но я не верю, что вы воровка.

— Тогда поговорите со своим другом Тирлохом. Он вас убедит.

Корбин Маттиас вздохнул и покачал головой:

— Ну что ж, как хотите. Надеюсь, ваше пребывание здесь будет недолгим.

— Я тоже на это надеюсь.

Как только он ушел, поднявшись по лестнице, ведущей на второй этаж здания, Плезанс села на узкую койку и оглядела свои апартаменты — маленькую камеру, среднюю из трёх. От двух соседних камер ее отделяли крепкие железные перекладины. По счастью, она была единственной заключенной Корбина и ее никто не мог видеть. В центре располагались небольшой обшарпанный стол и шаткий стул. Над койкой виднелось крошечное щелевое оконце, загороженное толстыми прутьями.

Плезанс осторожно пощупала матрац и недовольно скривилась: солома! В ногах лежало одеяло из грубой домотканой ткани. Какая неудобная постель! Она коснулась пальцами каменной стены, которая оказалась сырой и холодной. Койка была прикована цепями, и ее нельзя было отодвинуть от стены. Подвальный холод приятно освежал после уличной жары, но в сочетании с сыростью мог легко вызвать простуду.

Плезанс достала из внутреннего кармана плаща свою отмычку. Тирлох не стал обыскивать ее после того, как нашел письма, а Корбин был слишком вежлив, чтобы проверять ее карманы. Подойдя к двери камеры, она внимательно изучила замок и удовлетворенно кивнула: шанс есть! Через секунду после того, как отмычка была вставлена в механизм, раздался желанный щелчок. Она быстро открыла дверь и снова закрыла, потом, не спуская глаз с лестницы, попрактиковалась с замком. Когда она вернулась к койке, настроение ее немного улучшилось: если станет совсем невмоготу, она всегда сможет бежать.

— Мисс Данстан?

Плезанс, которая лежала на койке, свернувшись калачиком, медленно села и посмотрела на Корбина. Она не видела его три дня — с тех пор как он привел ее в камеру. Ее родные тоже не приходили. В конце первого дня, не получив от них никаких вестей, она не стала падать духом, сказав себе, что они еще не придумали, как ей помочь. На второй день ее надежда стала слабеть, а в душе закипала обида. Теперь же, вечером третьего дня, она вынуждена была признать: они ее бросили. Когда Корбин принес в камеру еду и поставил поднос на стол, по его лицу она поняла, что не обманулась в своих догадках. Видимо, он боялся сказать ей горькую правду и поэтому избегал встречи с ней, посылая сюда своего пожилого слугу.

— Можете мне сказать, мистер. Маттиас. Не бойтесь, я не буду рыдать и биться в истерике.

Она встала безуспешно разглаживая мятое платье и поправляя волосы.

— Что сказать? — Корбин нервно перекладывал с места на место принесенную посуду.

— Что мои родные решили отдать меня на растерзание волкам.

Она села за стол и устало улыбнулась судье.

— Ну, это еще неизвестно.

Он принялся расхаживать по камере.

— Все прекрасно известно. Вы же ездили к ним и наверняка получили их ответ.

Он остановился и потер рукой подбородок.

— Наверное, они еще не оправились от шока. Они скоро придут к вам, до суда.

«Представляю, что они ему сказали, — грустно подумала Плезанс. — Слава Богу, он не стал это повторять». Слова мирового судьи подтвердили ее самые худшие опасения, и в душе ворочалась мучительная обида. Она ела наваристое рыбное рагу, но почти не чувствовала вкуса, изо всех сил пытаясь не поддаваться отчаянию.