Джулия Куин - Полночный вальс

Джон знал, что ему не следует подглядывать. Но стоя за деревом и наблюдая, как Белл стаскивает чулок, он не мог придумать лучшего выхода. Окликнув Белл, он только смутит ее. Лучше, если она никогда не узнает, что он стал свидетелем ее смелой выходки. Джон полагал, что истинному джентльмену хватило бы мужества повернуться к ней спиной, но он уже давно сделал вывод, что мужчины, гордо называющие себя джентльменами, на поверку не всегда оказывались таковыми.

Он никак не мог отвести от нее глаз. Невинность лишь придавала Белл большую соблазнительность, какой лишены профессиональные актрисы. Непреднамеренный стриптиз выглядел еще более чувственным потому, что Белл снимала чулок с мучительной медлительностью – ей, по-видимому, нравилось прикосновение шелка к гладкой коже.

Когда же с чулком было покончено – с точки зрения Джона, это случилось слишком быстро, – Белл вновь забормотала что-то себе под нос. Он улыбнулся. Ему еще не встречался человек, который бы так часто беседовал сам с собой – особенно в столь резком тоне.

Поднявшись, Белл несколько раз оглядела себя, пока ее взгляд не упал на бант, украшающий платье. Она крепко привязала чулок к банту, нагнулась и подобрала с земли ботинок. Джон чуть не рассмеялся, когда она вновь забормотала, поглядывая на ботинок, как на маленькое, но назойливое существо – видимо, девушка только сейчас поняла, что могла бы просто засунуть чулок в ботинок.

Джон услышал ее громкий вздох, а затем Белл пожала плечами и побрела прочь. Джон удивленно приподнял бровь, поняв, что она не возвращается домой, а направляется прямо к его имению. В полном одиночестве. Вероятно, этой дерзкой девчонке не хватило ума серьезно отнестись к его предостережению. А ему-то казалось, что днем раньше он напугал ее. Бог свидетель, он перепугался сам.

Но Джон не мог сдержать улыбку, потому что в одном ботинке Белл хромала почти так же заметно, как он сам.

Быстро повернувшись, Джон направился в глубину леса. После ранения он с рвением фанатика давал нагрузку поврежденной ноге, и в результате научился ходить довольно быстро – почти так же быстро, как человек с двумя здоровыми ногами. Правда, от такого переутомления нога начинала немилосердно ныть.

Но теперь, пробираясь между деревьями, он не думал о последствиях. Прежде всего ему требовалось пересечь лес и перехватить Белл на подступах к Блетчфорд-Мэнору – так, чтобы она не догадалась, что за ней наблюдали.

Джон помнил, что впереди тропа делает поворот, и потому прошел сквозь лес наискосок, проклиная каждое поваленное дерево, через которое теперь был не в состоянии перепрыгнуть. Наконец, когда он вышел на тропу полумилей ближе к дому, колено ныло, а его самого пошатывало от усталости. Положив руки на бедра, Джон на минуту остановился, чтобы перевести дух. Боль простреливала ногу до ступни, любая попытка выпрямиться становилась мукой. Морщась, он растирал колено, пока острая боль не притупилась.

Он поднялся и обнаружил, что успел вовремя. Белл как раз появилась из-за поворота тропы, хромая еще сильнее. Джон поспешно шагнул в ее сторону, делая вид, что все утро прогуливался по тропе.

Белл не сразу заметила его, потому что шла, уставившись в землю и старательно обходя мелкие камешки, которые ранили ее нежную ступню. Между ними оставалось всего десять футов, когда Белл услышала звук чужих шагов. Вскинув голову, она увидела приближающегося Джона. На его лице играла загадочная улыбка – как будто он знал о Белл что-то такое, о чем она и не подозревает.

– Доброе утро, лорд Блэквуд, – произнесла она, складывая губы в улыбку, которая, как надеялась Белл, была чем-то сродни улыбке самого Джона. Но тут же признала свое поражение: у Белл никогда не бывало тайн, а кроме того, приветливый возглас плохо сочетался с загадочной усмешкой.

Не догадываясь о сумятице в голове Белл, Джон кивнул.

– Полагаю, вам не терпится узнать, что привело меня вновь в ваши владения.

Джон вопросительно приподнял бровь.

– Разумеется, я помню, что это ваши владения, – попыталась выкрутиться Белл, – но сегодня утром, выйдя из Уэстонберта, я просто пошла на восток. Не знаю, почему я так сделала, но оказалось, что восточная граница проходит намного ближе к дому, чем остальные. А поскольку я люблю длинные прогулки, вполне естественно, что я пересекла эту границу, но не подумала, что вы будете возражать, – Белл вдруг замолчала. Она болтала чепуху – это было непохоже на нее, и она с досадой нахмурилась.

– Я не против, – просто отозвался Джон.

– В самом деле? Отлично. – На ее лице появилась смущенная улыбка.

Джон ответил ей тоже улыбкой – одной из тех, что могли бы поведать о многом, не будь его глаза столь непроницаемыми.

– А вы не особенно разговорчивы, – заметила Белл.

– Не вижу в этом необходимости. Вы на редкость удачно поддерживаете разговор за двоих.

Белл обиделась.

– Выслушивать такие замечания неприятно. – Она подняла голову. Бархатистые карие глаза Джона, обычно непроницаемые, светились насмешкой. Белл вздохнула. – Но они справедливы. Видите ли, обычно я не бываю такой болтливой.

– В самом деле?

– Да. Думаю, ваша молчаливость заставила меня разговориться.

– Ах вот как! Значит, переложим вину на мои плечи?

Белл окинула лукавым взором его плечи, вспомнив, что раньше они показались ей не очень широкими.

– По-моему, они вполне способны выдержать такую ношу.

Джон улыбнулся – улыбнулся искренне, что случалось с ним нечасто. Он вдруг порадовался тому, что сегодня надел один из своих лучших сюртуков – обычно для утренних прогулок он обходился старыми. Но не прошло и секунды, как его рассердила собственная суетность.

– Это новая мода? – спросил он, указывая на ботинок в ее руке.

– Я натерла мозоль, – пояснила Белл, приподнимая подол платья на несколько дюймов – поступок был рискованным, но она не подумала об этом. В такой нелепой беседе принятые правила этикета казались неуместными.

К удивлению Белл, Джон опустился на колено и прикоснулся ладонями к ее ноге.

– Не возражаете, если я осмотрю ее? – спросил он.

Белл непроизвольно отдернула ногу.

– По-моему, это ни к чему, – быстро отозвалась она. Одно дело – осматривать ногу, но совсем другое – прикасаться к ней.

– Не упрямьтесь, Белл. Если нарыв воспалится, вам станет не до скромности.

Белл заморгала, более чем изумленная столь дерзким обращением к ней по имени.

– Откуда вы узнали, что меня зовут Белл? – наконец выговорила она.

– От Эшбурна, – отозвался Джон, осматривая пальцы ее ноги. – Кстати, где у вас мозоль?

– На пятке, – сообщила Белл и покорно повернулась к нему спиной.

Джон присвистнул.

– Вот так волдырь! Вам следовало бы обзавестись более удобной обувью для долгих прогулок.