Аманда Маккейб - Завоёванная любовь

Да, она понимала, что поступает неразумно. Но все отступало перед желанием его видеть, быть с ним. Даже несмотря на только что подслушанный разговор, подтверждающий, что граф втянут в опасную игру. Только бы почувствовать себя еще раз в его крепких объятиях, поцеловать ямочку на щеке.

— Я такая, какой создала меня природа. Если бы я сидела за вышиванием целыми днями, то пропустила бы самое интересное на свете. А так как мне никто не собирается ничего рассказывать — приходится самой все узнавать.

Он приподнял темную бровь:

— И что ты обнаружила сегодня ночью, mia?

— Ничего особенного. Пока.

Она сделала шаг ему навстречу, потом еще один и, наконец, взяла его руки в свои и крепко сжала. Мигающий свет свечи за спиной графа очерчивал его фигуру, он застыл, как будто ожидая, что она сделает дальше.

Она и сама не знала. Не была так уверена в себе, как хотела казаться. И действовала инстинктивно, как подсказывало сердце. Привстав на цыпочки, прижалась губами к его губам, потом мелкими поцелуями осыпала лицо, шею…

— Maledetto, — пробормотал он и, схватив ее в объятия, приподнял.

Долгожданный поцелуй, которого она так жаждала, длился, казалось, целую вечность. Она не знала, чем все кончится, когда шла сюда ночью. Теперь знала. Она хочет Марко. Она любит его и хочет отдать ему себя полностью. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Только это мгновение. Марко и Талия вместе и навсегда.

Она сняла с него галстук, сбросила его на пол, поцеловала грудь в прорези рубашки.

— Талия, — пробормотал он, зарывшись в ее волосах лицом, — ты убиваешь меня, bella, мы не должны этого делать.

— Не должны. — И она еще сильнее прижалась к нему, чувствуя теперь неопровержимое доказательство его ответного желания, скрыть это было не в его силах.

— Но кажется, у нас уже нет выбора? Она покачала головой:

— Момент упущен, вернуться назад невозможно.

— Талия, — хрипло рассмеялся он, — я сопротивлялся как мог…

И она вновь прижалась к его губам, заставляя замолчать. Он ответил, и теперь в этом поцелуе не было ни нежности, ни раздумий — лишь неприкрытое желание быть еще ближе, слиться в одно целое, отчаянное и дикое, первобытное желание обладания. Не прерывая поцелуя, он опустил ее на постель, и она потянула его за собой, не отпуская, не давая встать, обвив его ногами. Почувствовав, как его губы заскользили по ее щеке, шее, вздрогнула и одним движением сняла с него расстегнутую рубашку и отбросила прочь.

Откинув назад голову, взглянула на его освещенное тусклым светом свечи лицо. Потом прижалась губами к тому месту, где билось сердце в унисон с ее собственным. Он пробормотал что-то и вдруг вскочил с постели. Она успела протестующе вскрикнуть, думая, что он убегает от нее, но тут же умолкла, когда он, встав на колени, начал снимать с нее башмаки, потом чулки, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела, снял с нее остальную одежду. И вот совсем как в его мечтах, она лежала перед ним полностью обнаженная, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.

Внезапно почувствовав стыд, она попыталась закрыться, но он не дал, мягко отведя ее руки. И стал целовать шею, плечи, опускаясь все ниже, и она не могла скрыть нетерпеливых стонов, не в силах выносить мучительные ласки, пока он не остановился. И тогда запротестовала:

— О нет, нет…

Но он никуда не уходил. Она увидела, как он раздвигает ее бедра, наклоняется, и изогнулась дугой навстречу ему. Новое ощущение было восхитительным, но теперь она жаждала большего.

Она сжала его запястье, останавливая.

— Ты уверена, cara? — Голос звучал глухо. — Если мы пойдем дальше, я уже не смогу остановиться.

— Я и не хочу, чтобы ты останавливался, Марко. Прошу тебя…

Он приподнялся, прижался к ней и прошептал:

— Тогда прости меня, обещаю тебе, постараюсь, чтобы тебе не было больно…

Больно? Она не могла представить, как может быть больно, если испытываешь такое блаженство.

— А теперь обними меня как можно крепче. — И он приподнялся на руках, потом медленно стал опускаться; и она вдруг поняла, что он делает, она видела это на старинных рисунках, на греческих вазах. И вдруг вскрикнула от внезапной острой боли. — Прости, прости. — Он остановился, замер.

И это все? Ничего, кроме боли? И это заставляло ее сестер сходить с ума?

Но вот боль постепенно прошла, он лежал неподвижно, и постепенно появились новые ощущения. Он снова осыпал поцелуями ее шею, шептал ласковые итальянские слова, потом осторожно начал двигаться, она присоединилась, поймала ритм и наконец поняла. Это было чудесно, это стоило возвышенных слов. Теперь она обвила его ногами, прижимая к себе, отвечая; и они, сливаясь, как будто превратились в одно целое. Но нарастала новая волна ощущений, она задыхалась, ускорялся темп движений, она торопила, и, наконец, звездный дождь рассыпался за закрытыми глазами, и ее тело содрогнулось в остром, непередаваемом наслаждении, она еще слышала, как он выкрикнул ее имя, и потеряла ощущение времени…

Очнувшись, увидела лежавшего рядом Марко, тело его блестело от пота, волосы были влажными. Протянула руку, касаясь темных прядей. Он взял ее руку и поднес к губам.

— Grade, cara mia, — услышала она его шепот и прошептала в ответ:

— О нет, это я благодарю тебя…

Она положила голову ему на грудь и погрузилась в короткий сон.

Он смотрел на лицо спящей Талии. Догоравшая свеча заливала ее янтарным светом, и его муза сейчас была похожа на ангела со старинной венецианской мозаики. Но не было ничего искусственного в Талии Чейз. Она была естественна, как сама природа, и он любил в ней это. Вся его жизнь прошла в пустых иллюзиях, прикрытая масками и расчетами. Ее — была настоящей.

Он осторожно отодвинул с ее лба золотую прядь. Она лишь вздохнула во сне и придвинулась ближе. Он осторожно поцеловал ее в щеку, чувствуя рядом доверчивую, нежную теплоту тела.

Да, он сегодня совершил огромную ошибку. После того как всячески пытался ее оградить, старался избегать… И вот поддался искушению. И все теперь стало гораздо сложнее и опаснее. Теперь ее труднее будет отстранить и уберечь.

С того момента, как он увидел ее на пороге своей комнаты, нет, гораздо раньше, когда он встретил ее на Сицилии, он знал, что это должно случиться. Он старался как можно дальше отодвинуть этот момент, но теперь их жизни связаны вместе.

Марко вспомнил, как в детстве мать рассказывала ему разные истории. Графиня ди Фабрицци разделяла любовь мужа к времени Ренессанса, она рассказывала сыну о Медичи, Данте и Беатриче, о героях шекспировской пьесы «Ромео и Джульетта».

Талия напомнила эти образы того времени, пылкие, искренние. Он не встречал еще подобных ей женщин.

Под его взглядом ее глаза открылись, на миг в них промелькнуло выражение недоумения, но, вспомнив, она улыбнулась, протянула руку и дотронулась нежно до его щеки.