Мэри Картер - Солнечная песня

Майкл откинулся на спинку стула и постарался расслабиться. Дом Мэгги находится чуть дальше на этой же улице, так что незачем спешить. Он никак не ожидал увидеть такое непривлекательное жилище. Вместо величественного особняка наподобие того, в котором она выросла, неказистый, с выцветшей краской двухэтажный деревянный домишко. Комнаты внутри выглядели также неухоженными, с их, словно напоказ выставленными, вытертыми ковриками, выцветшими портьерами и облупливающейся краской на потолке. Долгие годы он думал, что Мэгги бросила его ради выгодного замужества. Неужели он ошибался?

Мэгги Уэйверли, женщина, которую он не смог забыть, женщина, от чар которой он приехал освободиться, оставалась такой же, какой он помнил ее, и все же изменилась. В каких бы стесненных обстоятельствах она ни жила, теперь она художница, известная по всей стране своими восхитительными рисунками на почтовых открытках. Всегда ли у нее был этот талант? Пока они жили в Бостоне, она ни разу не упоминала о нем. Уж не отчаяние ли вынудило ее зарабатывать на жизнь? Или она действительно довольна своим искусством и скромной, тихой жизнью?

Если это так, тогда лелеемый им долгие годы образ не соответствовал действительности. Но почему, почему она сбежала от него? Как никогда раньше он желал знать правду.

Майкл услышал, как часы в вестибюле пробили два, и поднялся из-за стола. Из-за всех этих размышлений он, кажется, опаздывает.

Маргарет была полна решимости не дать на этот раз застать себя врасплох. Она взбила отделанную бахромой бархатную подушку, поставила ее в угол дивана и взглянула на часы в лестничном пролете. Он запаздывает. Она подошла к окну и выглянула наружу. Еще один ясный морозный день. Мороз разукрасил оконные стекла, образовав калейдоскоп расцвеченного солнечного света, плясавшего по комнате. Может, не придет вовсе?

Полная решимости не поддаваться охватившей ее с появлением Майкла Шонесси сумятице чувств, Маргарет разгладила юбку из зеленой саржи и прошла в столовую еще раз взглянуть на свой последний рисунок. Чарльз ничего не сказал, когда пришел забрать Эмму, но, без сомнения, заметил, что она оделась в свой лучший наряд. Он был вежлив и даже весел в присутствии Эммы, но обычно лучащиеся улыбкой глаза были темны. Он хотел, понимала она, объясниться, но, как истинный джентльмен, не желал просить об этом.

Она взяла с буфета свой последний рисунок. Улыбающийся херувим с пастельно-розовыми крылышками и полным стрел колчаном на лесной поляне. Сцена обрамлена золотым овалом, как нимбом. Под рисунком она четко выписала: «Если и есть верное и преданное сердце, то его-то я и предлагаю тебе».

Если Майкл увидит это, вспомнит ли он ту давнишнюю открытку?

Верное и преданное сердце. Майкл предлагал ей свое сердце. Она отдала ему свое. Понимал ли Майкл Шонесси, которого она видела вчера — мужчина с холодным, циничным взором, что ее сердце продолжало принадлежать ему?

Когда послышались три громких удара в дверь, она быстро поставила картинку лицом к стене. Сделав глубокий вдох, Маргарет провела руками по поясу, поправляя юбку. Пообещав себе быть сегодня хозяйкой положения, она пошла открывать.

— Здравствуй, Майкл!

Наступила долгая пауза.

— Можно мне войти? — наконец спросил он.

Маргарет отступила в сторону и шире распахнула дверь.

— Прошу. — Сделав глубокий вдох, она захлопнула дверь, отгораживаясь от уличного холода. — Майкл, я…

Он не дал ей договорить:

— Удивительно, как это мистер Даунинг не пришел.

— Что тебе взбрело в голову? — нахмурилась она.

Он пожал плечами.

— Вчера он не очень-то обрадовался, когда я попросил о сегодняшней встрече.

— Чарльзу нет никакого дела до того, с кем я встречаюсь. — Она коснулась его, проходя в комнату.

— Вот как?

Маргарет резко повернулась к нему.

— Вот так!

Он остался стоять у двери со шляпой в руке, в расстегнутом пальто, с болтающимся на шее шерстяным шарфом. Глаза — синие-синие, черные как смоль волосы гладко зачесаны назад. Как и раньше, его кожа светилась здоровым румянцем человека, много времени проводящего на свежем воздухе. Рядом с ним она показалась себе слишком бледной.

Занятая собой, она забыла об обязанностях хозяйки, не предложила ему снять пальто и присесть.

— Что ты здесь делаешь, Майкл? Чего хочешь? — Про себя она добавила: Как ты меня нашел?

Она заметила, как державшие шляпу пальцы сжались с такой силой, что побелели суставы.

Его голос прозвучал тихо и зловеще. Она едва разобрала слова, когда он проговорил:

— Я приехал спросить, почему ты уехала из Бостона, почему ты оставила меня и бесследно исчезла.

Хотя Маргарет и ожидала подобного вопроса, однако оказалась неготовой к той прямоте, с которой он был задан, и тем более к правдивому ответу на него.

Она отвела глаза.

— Я жду, — напомнил он.

— Может, мы сядем и спокойно обсудим все?

Он покачал головой:

— Не знаю, получится ли.

— Дай-ка мне свое пальто. — Она протянула руку, и он снял свое тяжелое шерстяное пальто. Передав ей пальто, шляпу и шарф, Майкл присел на краешек дивана.

Повесив его вещи, она все еще не знала, что ответить, однако поймав свое отражение в зеркале, по выражению своих глаз поняла, что не скажет правды. Карие, с тенями, тревожные — это были глаза женщины, готовой на обман.

— Не желаешь ли кофе?

Теряя терпение, он опять обрезал ее:

— Нет.

Она опустилась в кресло напротив. Кресло Стюарта. Оно не придало ей храбрости. Она посмотрела ему в глаза.

— Как ты нашел меня?

— Рэндол заглянул в Денвер во время своего отпуска. Я спросил его о тебе. Он посчитал, что по прошествии стольких лет мне уже можно сказать, где ты обитаешь. — Он заерзал, как человек, чувствующий себя неуютно в столь непритязательной обстановке. — Я хочу знать, почему ты исчезла тогда, сразу после…

Видимо, выражение ее лица остановило его, и он по-другому закончил фразу:

— После того, что случилось.

— Мои родители узнали о нашем свидании.

Он заметно напрягся.

— Каким образом?

Она прижала свои растопыренные пальцы к натянутой на бедрах юбке, едва удерживая их от дрожи, и тихо проронила:

— Я сама им сказала.

— Зачем?

Удивляясь своей способности сдерживать слезы, она подняла на него глаза. Он все еще сидел на краю диванчика, словно готовился кинуться на нее.

— Отец, узнав о наших прогулках в парке, — нас видела там мамина подруга — пришел в ярость. Он нанял кого-то разузнать все о тебе и о твоей семье.

— О моей семье? — Майкл почувствовал тошноту. Его обуяло страстное желание дать взбучку Александру Уэйверли. — Полагаю, он рассказал тебе о моем брате-пьянице, о моей живущей в меблирашках матери, и ты сбежала.