Константин Костин - Подрядчик

— Капитан, раздевайся, — приказал я.

— Что? — в один голос воскликнули Татьяна с Валерой.

— Раздевайся, — повторил я.

Сверкнув глазами, садистка начала расстегивать китель.

— Тьфу, да не ты — он, — пояснил я.

Теперь моя мысль стала понятна всем. Капитан снял китель, аккуратно повесил его на спинку стула, потом — галстук, рубашку. Брюки, перед тем как повесить на тот же стул, он педантично выровнял по стрелкам.

— Теперь его, — кивнул я Грабилиной. — Только без фанатизма!

Второго коллегу девушка обработала более профессионально — без фанатизма, с одного удара, невесть с каких времен оставшимся в кабинете пресс-папье. Перехватив пистолет левой рукой, я выдернул правой ремень из висящих на стуле брюк офицера.

— Солнышко, осталась только ты, — улыбнулся я ей. — Ну-ка, развернись… а теперь нагнись.

Попка у нее была что надо. Казанцев пихал меня локтем по ребрам, но большего сделать он уже не мог. Ввязавшись в игру, полковнику оставалось играть до конца, или подписать себе же смертельный приговор. Размахнувшись, я полоснул садистку ремнем по попке. Всхлипнув, упираясь руками в стол, девушка прогнула спинку, выше поднимая свою замечательную задницу. Кожаная петля, со свистом прорезав воздух, второй раз хлестнула Татьяну. Протяжно простонав, она вздрогнула, и почти легла на стол, стараясь дотянуться попочкой до потолка.

— Ты вконец офанарел? — прошипел полковник.

Отведя руку, я в третий раз стеганул извращенку. Грабилина окончательно потеряла контроль над собой. Распластавшись по столешнице, девушка задрала юбку, обнажая края чулок на подвязках, узкую полоску кружевных трусиков и три красных линии на полушариях ее попки. Интересно, где эта садистка достала такое белье в конце восьмидесятых?

— Еще, — простонала она.

Здрасти, приехали. Впервые в жизни хочу сделать женщине больно, а она получает от этого удовольствие! Моя месть благополучно обломалась. Оттолкнув заложника, я схватил Татьяну за плечо и рывком развернул лицом к себе. В глазах девчонки плыл знакомый туман, с которым она избивала меня, и с которым молотила майора. Из прокушенной губы стекала струйка крови. От возбуждения ее колотила крупная дрожь.

— Еще, — умоляюще произнесла Грабилина, шумно вздохнув. — Пожалуйста!

Не помню где, но где-то я читал, или слышал, что у женщины самое слабое место — подбородок. Малейшего удара хватит, чтобы она потеряла сознание. Самое время проверить…

Из здания вышли уже не бывший арестант с заложником, а два офицера КГБ — капитан и полковник. Причем капитан, если судить по щетине, взъерошенным волосам и форме, оказавшейся на размер больше, был редкостным раздолбаем. Слава Богу, хоть ботинки оказались подходящего размера. Еще и выпивкой от младшего офицера разило на километр — в виду отсутствия воды кровь с лица пришлось смывать остатками коньяка из фляги Казанцева.

Солнечный свет, отраженный от идеально ровного, чистого серого асфальта на миг ослепил меня. По тропинке, словно выведенной по линейке, пронзившей аккуратно подстриженные газоны с сочной, зеленой травой (красят они ее что ли?), под руководством Валерия Анатольевича, мы вышли на небольшую площадку с белоснежными, словно их только что покрыли известкой, бордюрами. В центре стоянки, контрастируя по цвету с поребриками, чернели три уже знакомых Волги.

— В среднюю, — направил меня полковник, вкладывая в мою руку ключи от автомобиля с пустой винтовочной гильзой вместо брелка.

Повернув в замке ключ, я прыгнул на водительское кресло, Казанцев — на пассажирское.

— Твою ж мать! — изумился я. — Что это за «двадцать четверка» такая?

Вместо обычных для таких аппаратов трех педалей, ноги нащупали две, а, рука, вместо рукоятки переключения передач над туннелем кардана встретила пустоту. Сама рукоятка оказалась на рулевой колонке, в духе американских дорожных дредноутов конца пятидесятых годов.

— Это тридцать четвертая [4] ГАЗ-24-34 — седан для спецслужб на базе стандартной ГАЗ-24-10. Внешних отличий эти автомобили не имели. Основное различие заключается в установке на «тридцать четвертую» двигателя ЗМЗ-2434 — V-образной восьмерки мощностью 190 л.с., аналогичному тому, что устанавливался на ГАЗ-14 «Чайка». Ходили слухи, что часть автомобилей оборудовалась усиленным передком — для очистки дороги от препятствий в случае нападение на правительственный кортеж, но документальных подтверждений тому нет. Автомобиль выпускался в период с 1987 по 1993 годы. , — пояснил полковник. — Поехали.

— Тридцать четвертая? — переспросил я.

— У нее двигатель от «Чайки». Жми давай!

Теперь понятно, почему этот пепелац с такой легкостью висел на хвосте «скайлика». Я выжал тормоз и повернул ключ в замке зажигания. По автомобилю прошла мелкая дрожь, и V-образная восьмерка басовито заурчала. По сравнению с этим звуком даже рокот «Кайеновского» «боксера» — грохот гаек в пустой консервной банке. Умеют ведь, когда есть установка сверху! Для партийной номенклатуры вообще, как для детей, шло все самое лучшее. Переключив автомат, я тронулся с места. Офицер тем временем открыл бардачок и рванул пучок проводов.

— «Роса», — ответил он на немой вопрос.

В самом деле, не очень бы хотелось, чтобы нас сразу запеленговали. После побега, да еще и захвата в заложники сотрудника КГБ со мной никто церемониться не будет, и взять живым даже не попытается. Автомобиль под управлением Казанцева покинул путаный лабиринт дорог ракетной части и вышел на финишную прямую — широкую, закатанную асфальтом полосу, окантованную ослепляюще белыми бордюрами, упирающуюся в ворота КПП. Прорваться бы… выехать за ворота — а там хрен догонят. Второго такого гибрида, как я успел понять, здесь не было.

До КПП оставалось около двухсот метров, когда пронзительным протяжным ревом завыла сирена. Похоже, кто-то обнаружил троих чекистов, лежащих без сознания. А, может, несмотря на старания Грабилиной, очнулся кто. Не важно. Важно то, что теперь территорию части мы не покинем.

— Жми, жми, жми, — закричал полковник.

Я с тоской посмотрел на зеленые ворота проходной, украшенные красными звездами. Створки выглядели настолько массивным, что затея протаранить их казалась совершенно бессмысленной. В армии, тем более — советской, все делалось на совесть, и с десятикратным запасом прочности.

— Разобьемся к черту, — буркнул я, ослабляя давление на педаль.

— Отставить ссать! — приказал комитетчик, придавливая своей левой ногой мою правую.

Волга, чуть не встав на дыбы, пулей устремилась к воротам. Из КПП выскочили два солдатика с Калашами, второпях взводящих оружие. Сто метров.

— Patrio muerte! — завопил я.

— No pasaran! — подхватил офицер.