Мэри Блейни - Нежданный поцелуй

— Значит, разговор о том, что он действительно лишил свою дочь наследства… правда? — пробормотал герцог. — Выходит, он выставил ее из дома за то, что она спела песню, которая ему не пришлась по вкусу?

— Да, все так и было, — кивнул Уильям.

— И ее мать ничего не предприняла, чтобы помешать этому?

— Она умерла годом раньше. По словам моего отца, Елена и Бендас никогда не ладили. А после того, как ее лишили наследства, порвала все связи с семьей. Но я никогда не слушал ни отца, ни деда: И все последние десять лет я оставался ее другом.

— О Господи! Это же Бендас устроил в тот вечер нашу встречу! — воскликнул Мерион.

— Нет-нет, милорд, это я подсказал ей, что она может воспользоваться той комнатой. Я знал, что вы находились там, и знал, что вы оба потеряли близких людей и все еще оплакивали их. Вот я и подумал, что вы найдете утешение друг в друге.

— А не проще ли было бы представить нас друг другу обычным способом? — поинтересовался герцог.

Лорд Уильям в смущении пожал плечами. Потом вдруг улыбнулся и пробормотал:

— Милорд, вы можете мне не поверить, но такой вариант просто не пришел мне в голову. Хотя, конечно же, так было бы гораздо проще. Но скажите, что же вы сейчас намерены предпринять?

Мерион нахмурился и заявил:

— Последние события истощили мое терпение, виконт. Я отправлюсь в канцлерский суд и все там расскажу. Расскажу обо всех злодеяниях Бендаса. Я уверен, его непременно лишат титула. И Роджерс тоже понесет заслуженное наказание. Что же касается собственности вашего деда…

— Позвольте мне этим заняться, ваша светлость, — перебил виконт. Поверьте, я сегодня же напишу отцу и позабочусь о том, чтобы наши лондонские доверенные лица изыскали законное основание для того, чтобы… Они сделают все, что следует.

— Нет, слишком поздно. — Мерион покачал головой. — После смерти моей жены у вас было время, и вы могли бы действовать, если бы захотели. Но ваш отец слишком уж привык играть роль миротворца. Или он просто струсил. И в результате погиб ни в чем не повинный человек. Но если бы он вмешался, то не было бы той проклятой дуэли.

Лорд Уильям молча отвел глаза.

— И вообще, мне не следовало ждать так долго, — продолжал Мерион. — Вы полагаете, что Бендас сохранил бы свой титул, если бы в то утро я погиб?

Лицо лорда Уильяма словно окаменело. Он смотрел на герцога, не в силах вымолвить ни слова.

— Ваш дед промахнулся, милорд, но вместо меня умер другой человек. А Бендас сумел откупиться и выпутаться из неприятной ситуации. Он нисколько не пострадал из-за своего преступления. Так вот, лорд Уильям, я не сдамся до тех пор, пока не добьюсь правосудия.

— Но это будет такое правосудие, как вы его понимаете, — возразил Уильям.

— Пусть так. Но я отберу у него то, что он ценит превыше всего. Я смешаю его имя с грязью.

Лорд Уильям устремил на герцога пристальный взгляд.

— В таком случае вы, Мерион, не лучше его.

— Избавьте меня от вашего морализаторства, лорд Уильям.

— Что ж, хорошо, — кивнул виконт. — Но если вы поступите, как обещаете, то, возможно, никогда больше не увидите Елену Верано.

— Не угрожайте мне, — процедил Мерион с ледяной яростью. — Вы ухаживаете за ее воспитанницей, но жизнью Елены вы не распоряжаетесь.

— Я вовсе не это имел в виду! — выкрикнул в отчаянии лорд Уильям. — Бендас купил скрипку Верано. И я думаю, он намерен использовать ее, чтобы снова установить отношения с дочерью и добиться ее расположения. Герцог ненадолго задумался, потом сказал:

— Но вы же сами заявили, что этого никогда не случится. Ведь Елена навсегда порвала с ним отношения, не так ли?

Виконт пожал плечами:

— Да, возможно. Но почему же она вернулась в Англию? Мию охотно приняли бы при любом дворе Европы. Мне кажется, смерть Эдварда заставила ее понять, что необходимо хотя бы попытаться покончить с этой враждой с отцом.

— Но она здесь уже несколько месяцев… и что же? Разве их отношения наладились?

— Пока нет, однако… Видите ли, Бендас купил ее скрипку, и это первый признак того, что он, возможно, желает примирения. Желает уже хотя бы потому… — Уильям в смущении умолк, потом вновь заговорил: — Он должен видеть, как и все сплетники, а также большая часть светского общества, что вы и Елена уже больше не находитесь в близких отношениях. И очень может быть, что Бендас хочет помириться с Еленой, чтобы доказать вам, что в силах перетянуть ее на свою сторону, раз вы ее потеряли. Думаю, эти его старания никогда не прекратятся, если только…

— Если только один из нас не умрет, — пробурчал герцог. Мысль о том, что Елена может стать пешкой в игре его врага, приводила в ярость. И вызывала желание защитить ее любой ценой. — Но поверьте, лорд Уильям, я не стану использовать ее подобным образом. Она сама сделает выбор.

— Но вы ведь даже не пытаетесь снова добиться ее расположения, — заметил виконт. — И если вы так и не попытаетесь это сделать, ваша светлость, то это будет означать, что между вами и моим дедом есть нечто общее. А если точнее — вы оба трусы.

Лорд Уильям взял свои перчатки, затем — плотный плащ со стула у двери.

— Можете не сомневаться, Мерион, я позабочусь о безопасности Елены и Мии. А вы лучше позаботьтесь о себе.

Виконт вышел из кабинета, даже не попрощавшись. А Мерион, расхаживая по комнате, принялся обдумывать слова виконта, а также все то, что от него узнал. Выходит, Елена — тетка лорда Уильяма. Но даже если исключить их родственные и дружеские связи, то все равно было ясно: виконт в любой ситуации предпочел бы ее безопасность своей собственной, хотя бы из-за мисс Мии. И никто не мог бы обвинить Уильяма Бендасбрука в трусости.

Но и он, Мерион, трусом не был. Он готов был уважать желания Елены, а она хотела, чтобы он оставил ее в покое. Чтобы он не пытался увидеть ее и не навещал — был всего лишь почтительным, если встретит ее в обществе.

Они с ней беседовали у Манкфордов. Беседовали по-светски любезно. И он покинул дом Манкфордов сразу после концерта. Он сделал это из уважения к ее чувствам.

А потом, вдохновленный ее пением, он отправил ей прочувствованное, идущее от сердца письмо. Определенно это нельзя было назвать трусостью. Письмо было продиктовано искренним чувством.

Его томило желание снова танцевать с ней. Возможно, кому-то это могло показаться глупостью — но в этом не было намека на трусость. Нет-нет, он, Мерион, ни в коем случае не трус.

Усевшись за письменный стол, Мерион вздохнул и закрыл лицо ладонями. То, что Елена оказалась дочерью Бендасбрука, меняло очень многое.

Мерион желал ее так же, как прежде, но по-прежнему ненавидел ее отца.

Они с Еленой не были такими же юными, как Ромео и Джульетта, и любовь их не могла выдержать испытания вражды. И это означало, что у них не было надежды на общее будущее — просто не могло быть.