Мэри Брэддон - Тайна леди Одли

Впервые за все время старик осмелился поднять глаза на Роберта Одли. Он поднес к сморщенному лицу рваный носовой платок и сказал:

— Заявляю вам: я не в силах понять, что вы имеете в виду. Заявляю со всей серьезностью: я вас не понимаю, я не верю в то, что Джорджа Толбойза нет в живых!

— Десять лет своей жизни отдал бы я за то, чтобы увидеть его живым, — печально отозвался Роберт. — И потому я скорблю о вас, мистер Молдон, скорблю обо всех нас.

— Я не верю в смерть моего зятя, — упрямо повторил отставной лейтенант. — Я не верю в то, что бедный парень превратился в тлен и прах.

Он снова попытался изобразить неизбывное горе, но получилось это так неловко, что Роберт, глядя на его вымученное фиглярство, смущенно отвел взгляд.

В эту минуту в гостиную вошла миссис Плаусон. Она вела за собой Джорджа Толбойза-младшего. Отмытая рожица мальчугана сияла, как новая монетка.

— Что здесь происходит? — спросила женщина. — Мы все время слышали, как плачет бедный старый джентльмен.

Джорджи вскарабкался к деду на колени и розовой ручонкой вытер слезы на его морщинистом лице.

— Не плачь, дедушка, — сказал мальчик. — Добрый дядя — ювелир заберет мои часы в чистку, и, пока будет их чистить, он даст тебе денег, чтобы заплатить сборщику налогов. Не плачь, дедушка. Пойдем к ювелиру на Хай-стрит, у которого на дверях нарисованы золотые кружочки — в знак того, что он приехал из Ломбар… из Ломбардшира. Пойдем, дедушка.

Малыш вынул из-за пазухи золотые часы, гордый тем, что его талисман так часто выручал его и дедушку в самые трудные минуты жизни. Соскочив с колен деда, он схватил его за руку и потянул к дверям.

— Часы дедушке сегодня не понадобятся, Джорджи, — сказал Роберт Одли.

— Тогда отчего же он такой печальный? — спросил мальчик. — Когда ему нужны часы, он всегда печален и всегда бьет себя по лбу. — Мальчик сжал крохотные кулачки и показал, как ведет себя дед в минуты отчаяния. — При этом он говорит, что она — я думаю, это он говорит про красивую леди, — что она плохо к нему относится. Я тогда говорю ему: «Дедушка, возьми часы», а он берет меня на руки и говорит: «Ах, мой чистый ангел! Разве смогу я ограбить моего ангела?» А потом он плачет, но совсем не так, как сегодня — не так громко, что его слышно даже в коридоре.

С чувством огромной душевной боли слушал Роберт Одли сбивчивый монолог мальчугана, меж тем как старик, судя по всему, несколько успокоился. Он не стал вслушиваться в детский лепет и лишь два-три раза прошелся по маленькой гостиной, поглаживая всклокоченные волосы и теребя шейный платок, который повязала ему миссис Плаусон.

— Бедный старый джентльмен, — промолвила женщина, обращаясь к Роберту, — на нем лица нет. Что случилось?

— Ушел из жизни его зять, — ответил Роберт. — Его не стало спустя полтора года после смерти Элен Толбойз, похороненной в Вентноре.

Миссис Плаусон облизнула побелевшие губы.

— Бедный мистер Толбойз умер? — воскликнула она. — Дурные новости, сэр, хуже не бывает.

Маленький Джорджи, вскинув головку, внимательно посмотрел на миссис Плаусон.

— Кто это там умер? — спросил он. — Ведь Джордж Толбойз — так зовут меня. Кто же умер?

— Другой человек с такой же фамилией — Толбойз, Джорджи, — ответила миссис Плаусон.

— Бедняга! — промолвил мальчик и по-взрослому тяжело вздохнул.

— Вы не будете возражать, мистер Молдон, если я заберу Джорджи с собой? — спросил Роберт Одли.

Старик к этому времени совершенно успокоился. Взяв со стола трубку, он попытался разжечь ее бумажным жгутом, свернутым из газетного обрывка.

— Ну, так как, мистер Молдон?

— Нет, конечно же, не возражаю, сэр. Вы его опекун и имеете право увести его с собой, куда вам заблагорассудится. Все эти годы он был моим единственным утешением, но я всегда был готов к тому, что рано или поздно расстанусь с ним. Я исполнил свой долг. Пусть иногда, когда мы сидели без денег, ему приходилось бегать в рваных башмаках — вы, сэр, человек молодой, неопытный, и потому представить себе не можете, сколько ботинок приходится покупать такому вот сорванцу, тем более что растет он не по дням, а по часам; пусть он сходил в школу всего лишь два-три раза — но поверьте, сэр, за всю свою короткую жизнь мальчик ни разу — ни разу! — не услышал от меня грубого слова.

Ребенок, уразумев, что происходит, громко заплакал.

— Я не уйду от тебя, дедушка! — закричал он, бросаясь к старику.

— Я не хочу причинять вам лишние страдания, мистер Молдон, — сказал Роберт Одли. — Помилуй всех нас Господи — вот все, что я могу сказать. Я знаю: забрать от вас мальчика — мой долг. Я определю его в самую лучшую школу Саутгемптона и, клянусь честью, никогда не воспользуюсь его невинной простотой, чтобы… — Роберт Одли на мгновение умолк, не зная, как поточнее выразить то, что тяжким бременем лежало у него на душе. — …чтобы хотя бы на шаг продвинуться вперед, распутывая тайну гибели его отца. Я, как вы знаете, детектив не по профессии, а по необходимости, но будь на моем месте самый настоящий детектив, и он, я уверен, не опустился бы до того, чтобы выпытывать сведения у ребенка.

Старик молчал, глубоко опустившись в кресло, одной рукой прикрыв лицо, а в другой держа длинную трубку.

— Уведите мальчика, миссис Плаусон, — сказал он, наконец. — Уведите и соберите его вещи. Мистер Одли забирает его с собой.

— Как вы жестоки, мистер Одли! — неожиданно воскликнула миссис Плаусон.

— Полноте, миссис Плаусон, — скорбно промолвил старик. — Мистер Одли знает, что делает. А я… Жить мне осталось недолго, и я никому не хочу доставлять беспокойство.

Слезы, брызнув из покрасневших глаз, упали на его грязные руки.

— Господь свидетель, сэр, я не причинил вреда вашему другу, — сказал отставной лейтенант, когда миссис Плаусон и Джорджи вышли из комнаты, — и зла я ему тоже никогда не желал. Он был мне добрым зятем и относился ко мне куда лучше, чем иные сыновья к своим отцам. Да, я транжирил его деньги, и сейчас мне стыдно за это, очень стыдно, сэр. Но в то, что он мертв, я не верю — не верю, сэр! Разве такое возможно, сэр?

Роберт ничего не ответил, лишь печально покачал головой и взглянул в окно, за которым расстилался мрачный пустырь и играли бедно одетые дети.

В комнату вошла миссис Плаусон с Джорджи. На мальчике были пальто, шапка и теплый шерстяной шарф.

Роберт взял мальчика за руку.

— Попрощайся с дедушкой, Джорджи.

Маленький человечек живо подбежал к старику, порывисто обнял его и расцеловал в обе впалые щеки.

— Не плачь, дедушка. Вот пойду в школу, стану умным-преумным, а потом приеду и навещу тебя с миссис Плаусон. Я правильно говорю? — спросил он, обращаясь к Роберту.

— Правильно, малыш. Скажи дедушке «до свиданья».