Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)

Джонет покачала головой. Все ее усилия были сосредоточены на том, чтобы добраться сюда. О дальнейшем она просто не помышляла. Если Роберт отплыл во Францию без нее, ей придется что-то предпринять. Но она пока еще не знала, что именно.

Александр отвел ее в укромное место в десятке ярдов от общего лагеря. Несколько пледов были расстелены на ложе из толстого мха. Он кивком головы велел ей сесть.

— Отдохни, пока есть время. Если что-то пойдет не так, нам придется уносить ноги, да побыстрее. Отсюда до границы далековато, и мне это не по вкусу.

— А ты что будешь делать, пока я сплю?

— Отправлюсь на поиски Роберта Максвелла, милая. Ни о чем ином я и не помышляю.

Отступив на несколько шагов, Александр выждал, пока Джонет не уснула, вконец сломленная усталостью. Просто поразительно, как она вынесла все тяготы путешествия! И вот, слава Богу, они почти у цели, подумал он с облегчением. Ведь он был готов тащить девушку за собой принуждением, уговорами, лестью, даже силой, но, к счастью, это не понадобилось. Теперь молодой хозяин Дэрнэма был близок к тому, чтобы принудить надменного графа Мьюра к разговору и тем самым очистить имя своего отца от клейма предательства.

Теперь он уже не был беспомощным десятилетним ребенком, напуганным, на коленях умолявшим всесильного графа сохранить жизнь его отцу. Нет, на сей раз, со зловещим удовлетворением напомнил себе Александр, у него на руках все козыри.

Прищурившись, он пристально изучал погруженный в тень профиль спящей Джонет. Ну почти все козыри. Нельзя забывать об этой девушке, о шальной карте, которую сдала ему судьба. Этой малютке довольно было одного взгляда, чтобы разжечь в нем страсть, но она оказалась способной на большее: вопреки его собственной воле завоевала его уважение и восхищение. Мало того, эта девочка вернула ему способность испытывать весьма тревожное чувство, о котором он совсем было позабыл: жалость.

Однако он не мог себе позволить поддаться жалости, тем более сейчас. У него была репутация человека беспощадного к врагам, изобретательного в мщении, как сам Люцифер. Он уже не раз доказывал, на что способен: умело лавировал среди интриг, плетущихся при дворе Генриха VIII, отважно пускался в плавание в коварных водах гораздо дальше от дома — во Франции, в Италии, в империи Карла V [К а р л V (1500–1558), — император Священной Римской империи, король Испании из династии Габсбургов.]. Тем не менее на протяжении всей своей жизни он старался не причинять вреда невиновным. Детские воспоминания и страдания по-прежнему жгли его память, словно незаживающая рана.

Ему и раньше случалось использовать женщин для получения нужных сведений, и его это ничуть не смущало. То были женщины, хорошо изучившие кривые дорожки интриг и обмана. Они и сами, будь у них хоть малейшая возможность, стали бы использовать его без зазрения совести.

Но ему было не по душе использовать Джонет.

Согласно его первоначальному плану он предполагал нанести ей жестокий удар. Теперь придется кое-что пересмотреть, устроить все как-то иначе. Однако Александр не собирался отказываться от намерения свести счеты с Мьюром; даже невольное чувство к племяннице надменного графа, захватившее его весьма некстати, не могло этому помешать. Ведь Мьюр несомненно был виновен — хотя бы косвенно — в смерти Гэвина Хэпберна и в течение четырнадцати лет оставался для Александра единственной мишенью для накапливающейся ненависти и жажды мести.

Но, черт побери, ему нравилась эта девушка! Он намеревался сделать все от него зависящее, чтобы Джонет не пострадала в предстоящем столкновении.

Когда события только начали разворачиваться, его это обстоятельство нисколько не смущало. Джонет представлялась ему идеальным оружием для нанесения сокрушительного удара Мьюру, необходимым инструментом, ниспосланным ему милостью ангелов тьмы, благосклонных к Александру хранителей судьбы.

В тот первый день он был настолько увлечен подготовкой своей мести, что вообще не думал о Джонет как о живом существе. Она была всего лишь орудием возмездия. Он хотел коварством склонить девушку к предательству, заставить ее выдать тайну местопребывания дяди, заменившего ей отца, тому, кого Мьюр со всем основанием должен был опасаться даже больше, чем Мэрдока Дугласа.

И все получилось так легко и просто! Джонет была доверчива, как ягненок, и столь же невинна. Она прилетела к нему, как ручной голубь.

Но сейчас при одной мысли об этом ему становилось не по себе, червь сомнения точил его изнутри, на сердце лежал тяжелый камень. Выходит, он и в самом деле превращается в чудовище, каким многие его считали. Неудивительно, что даже Грант отнесся к его затее столь враждебно. Верный друг почувствовал, как дьявол в душе Александра точит свои когти.

Однако почти пятнадцать лет Александра преследовало и не отпускало воспоминание о том дне, когда солдаты забрали из Дэрнэма его отца и увезли в Эдинбург. Он не забыл, как плакала мать, как они второпях собирали и увязывали вещи, как сломя голову бросились в город. В нем и по сей день был жив перенесенный в ту пору ужас, когда он, десятилетний мальчик, затерянный в огромном каменном коридоре, зажимая ладонями уши, вынужден был слушать, как человек, которого он почитал выше самого Бога, издает душераздирающие крики в мучительной агонии, отравленный ядом.

Эти крики до сих пор слышались ему во сне. Вот и сейчас страшное воспоминание вызвало у него холодную испарину. Его отца отравили за неделю до суда по обвинению в государственной измене.

После сражения при Флоддене, в котором сложила голову половина шотландского рыцарства, весь Эдинбург хором требовал смерти предателя. Один из охранников, проявивший к ним сочувствие, предупредил о готовящемся убийстве. Элизабет Хэпберн, превозмогая боль и спрятав в карман гордость, умоляла графа Мьюра, исполнявшего в то время обязанности губернатора, об аудиенции. Ей было отказано.

Но Александра оказалось не так-то просто убрать с дороги. Он ходил за Мьюром по пятам и наконец обратился к нему во дворе замка, в присутствии дюжины придворных. Десятилетний мальчик рассказал об угрозе убийства и попросил (он не унизился до мольбы), чтобы его отца перевели в другое место, подальше от враждебно настроенного к нему Эдинбурга.

Александр закрыл глаза, стараясь отогнать мучительное воспоминание. Столько времени прошло, но он все еще помнил, как грубые камни мостовой впивались ему в колени, все еще видел лица людей, окруживших его и неловко переминавшихся с ноги на ногу. Одни смотрели на него с презрением, другие с жалостью.

Ну а Мьюр… Александр стиснул кулаки. Мьюр грубо приказал убрать его с глаз долой. Через пять дней Гэвин Хэпберн был мертв.