Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)

— За два дня до Флоддена Гэвин и Яков поссорились. Мы захватили несколько английских крепостей и остановились отдохнуть на неделю в Форт-Касле. Многие из нас настаивали, что нужно продолжать поход, пока Суррей не подтянул свою армию, но другие… — он поднял голову, — другие, включая твоего отца, пытались уговорить короля повернуть назад. Яков, разумеется, и слышать не хотел о возвращении. Разговор перешел на эти проклятущие пушки — мы ведь тащили их на себе от самого Эдинбурга в дождь, по непролазной грязи. Всем было известно, что через день-два нас ожидает бой. Так вот, Яков и твой отец принялись спорить о размещении артиллерии, хотя король уже отдал все необходимые распоряжения. Гэвин присел к столу и набросал от руки примерный план местности, настаивая на каком-то перемещении пушек, но Яков не пожелал ничего слушать. На следующий вечер, как раз накануне сражения, эту самую карту доставил в штаб один из часовых. Он нашел эту чертову бумагу на земле, прямо возле наших боевых порядков. Когда твоего отца спросили об этом, он заявил, что обходил укрепления по периметру и что бумага, должно быть, выпала у него из-за обшлага камзола. Я ему, конечно, не поверил. Многие ему не поверили.

Мьюр поднял голову, его глаза были холодны.

— Остальное тебе известно. Англичане вошли в низину и оказались вне досягаемости. Наши злосчастные пушки, стоившие нам таких денег и трудов, безобидно палили поверх их голов, не напугав даже лошадей. А потом английская артиллерия открыла огонь, нанеся сокрушительный удар по нашей пехоте. Нас выбили с занимаемых позиций на высотах и вынудили спуститься в долину Флодден. В тот день сложили голову десять тысяч горцев. Десять тысяч, Хэпберн, разрази меня гром!

Мьюр замолчал, и Александр поднял голову.

— Это все? — холодно спросил он и угрожающе двинулся вперед. — Это и есть все ваши доказательства? Безмозглый, самодовольный болван! Ничего здесь нет, кроме стечения обстоятельств, сомнительных догадок и самой чудовищно несправедливой предвзятости! Вы даже не знаете, что вообще было известно англичанам о пушках! А может, им просто повезло с местоположением? Боже всемогущий, да никакой суд не осудил бы его на основании таких улик! Его бы даже не арестовали, если бы не вы, а кто-то другой был назначен губернатором!

— Есть кое-что еще, — угрюмо добавил Мьюр. — Есть сведения, полученные от самих англичан. Это случилось через несколько недель после сражения. Весь Эдинбург был в полном смятении. Маргарита и Арран пытались заключить перемирие, но у нас не было полной уверенности, что Суррей не предпримет поход на столицу. Видит Бог, он мог бы взять ее без единого выстрела. Нам нечем было обороняться. И тут нам повезло. Мы сумели захватить одного из людей Вулзи. Его взяли прямо в королевском замке. Видимо, англичане считали его важной персоной и предложили обмен: мы отдаем их человека, а они нам — письмо предателя, выдавшего секрет наших позиций накануне Флодденской битвы.

— И обмен состоялся?

— Ну уж нет, мы были не так глупы! — отрезал Мьюр. — Лазутчик отправился прямехонько на эшафот. Ты думаешь, они открыли бы нам имя предателя, если бы не были уверены, что оно и без того нам известно? И разве мы могли себе позволить выпустить из города английского шпиона? Он рассказал бы своим хозяевам, насколько уязвим и беззащитен Эдинбург.

Александр прислонился к стене.

— Значит, вы могли узнать правду и отбросили эту возможность. Странно, не правда ли, но меня это совсем не удивляет. Ведь подозреваемым был не кто иной, как мой отец.

— Наши личные счеты тут ни при чем! — возразил Мьюр. — Другие члены совета тоже сочли его виновным.

Александр наклонился вперед.

— Кто именно?

— Маргарита, мой брат Дэвид, Леннокс, Дуглас и Арран. Все они считали Гэвина Хэпберна предателем. — Мьюр мрачно усмехнулся. — Видишь ли, все, кроме Маргариты, были на военном совете в Форд-Касле. Все видели карту.

— И всем вам нужен был козел отпущения, чтобы свалить на него ваши ошибки за провал военной кампании. И если бы не подвернулся мой отец, нашли бы кого-нибудь другого.

— Черт побери, неужели ты можешь быть так слеп?

— Нет. Просто я хорошо знаю своего отца.

Оба уставились друг на друга.

— Ты сделаешь, что обещал? Поможешь Джонет выбраться из Шотландии?

Велик был соблазн сказать «нет», просто чтобы посмотреть, какое лицо будет у Мьюра, но Александр ответил «да».

— Я поклялся. И теперь могу вам сказать, что в любом случае собирался это сделать. Видите ли, я не считаю, что за грехи отцов должны отвечать дети. — Он злорадно ухмыльнулся. — Не говоря уж о племянницах.

Стукнув в дверь, Хэпберн вызвал стражника, а затем вновь обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Мьюра. Этот человек погубил его семью, безжалостно отказал ему и его матери, когда они молили о милосердии. И сейчас он, вероятно, видит мерзавца в последний раз.

— У вас богатый выбор, милорд, — проговорил Александр. — Томас Дуглас или Александр Хэпберн. Ну и кого бы вы предпочли в женихи для девушки, которая вам дороже жизни?

Мьюр вскочил.

— Ты обещал, что не причинишь ей вреда. Ты поклялся, что не обидишь ее, Хэпберн!

Стражник уже открыл дверь. Александр переступил через порог и обернулся, насмешливо выгибая бровь:

— До сих пор еще ни одна из моих женщин на меня за это не обижалась.

— Ах ты, сукин сын!

Дверь захлопнулась; Александр приветливо кивнул стражнику, сунул ему монетку и двинулся по коридору к выходу, с наслаждением прислушиваясь к тому, как тяжело, с глухим клацаньем захлопываются следом за ним тюремные двери.

Но к тому времени, как он вышел из тюрьмы Толбут на Главную улицу, вид у хозяина Дэрнэма был озабоченный. Сделать надо было очень многое, а времени оставалось очень мало, ведь ему еще предстояло спасти Джонет. Однако у него не было ни малейших колебаний на этот счет.

Надо было немедленно заняться письмами, устройством нужных встреч и весьма рискованным вымогательством. Ибо если письмо настоящего предателя, сыгравшее роковую роль во Флодденском сражении, существовало когда-то, значит, оно существует и теперь. Александр хорошо знал англичан и готов был поклясться, что письмо не уничтожено. А раз так, значит, он его получит.

Чего бы это ни стоило.

Джонет хмурилась, глядя на себя в зеркало. Платье, поданное ей служанкой, оказалось блекло-желтого цвета, с высоким воротником, давным-давно вышедшим из моды, к тому же было так велико, что висело на ней мешком.

Она взяла гребешок и в полном отчаянии провела им по своим коротким волосам. Вообще-то внешний вид не должен был ее волновать, но сегодня вечером ей предстояло встретиться с королем и хотелось выглядеть получше. Она собиралась обратиться с прошением о Роберте. К Якову, к Ангусу, к любому, кто захочет ее выслушать.