Филиппа Грегори - Земные радости

— Проблемы? — забеспокоился Джей. — Надеюсь, не из-за герба?

— Конечно нет, — отмахнулся Традескант. — Предложи ему стакан вина, Джейн, и передай, что я иду.

— Переоденьте куртку, — напомнила невестка. — Он в парадной ливрее и напудренном парике.

— Он всего лишь глашатай, — мирно возразил Джон. — А не сама королева Генриетта Мария.

Джейн подхватила юбки и понеслась обратно к дому — приказать горничной налить стакан охлажденного вина и подать на лучшем серебряном подносе.

Когда она вернулась в гостиную, глашатай смотрел из окна на сад.

— Сколько человек работает у господина Традесканта? — спросил он, стараясь завязать с ней беседу и компенсировать свою предыдущую ошибку.

Джейн тоже выглянула в окно. К своему смущению, она увидела, что по лужайке идут не садовые работники, а ее муж и свекор, у каждого в руках по мотыге и ведру.

— Человек шесть в разгар лета, — сообщила она. — Зимой меньше.

— И много у вас посетителей?

— Да, — кивнула Джейн. — Люди хотят посмотреть и сад, и кабинет редкостей. В саду столько редких фруктов и цветов! Если желаете — добро пожаловать, можете погулять там.

— Разве что позже, — важно сказал глашатай. — Сейчас я должен поговорить с господином Традескантом.

— Он сейчас придет, — заверила Джейн. — А пока я могла бы показать вам что-нибудь из наших экспонатов.

К ее облегчению, дверь за спиной отворилась.

— Вот и я, — раздался голос Традесканта. — Сожалею, что заставил вас ждать.

Он вымыл руки, но остался в своей старой куртке, в которой трудился в саду. Глашатай, чье лицо ничего не выражало, понял, что работник в окне и есть джентльмен, к которому он приехал.

— Господин Традескант, — начал он, — я доставил вам письмо от короля, и мне велено дождаться ответа.

Он протянул свиток с толстой красной печатью. Джон взял послание и отошел к окну, через которое в комнату щедро вливалось августовское солнце.

Джейн с трудом удержалась от того, чтобы не встать позади свекра и не почитать через его плечо.

— Хм, хм, хм, — промычал Джон, проскакивая обращение и дежурные комплименты в начале письма. — Ого! Его величество повелевает мне стать его садовником во дворце Отлендс! Какая честь!

— Его величество подарил дворец ее величеству королеве, — доложил глашатай. — А она хочет такой же сад, как в Хэтфилде или Нью-Холле.

Джон поднял голову.

— Много времени прошло с тех пор, как я разбивал сады для дворцов. В этом году мне исполняется шестьдесят лет. Их величества могут нанять других садовников. И вообще, мне кажется, ее величество предпочла бы сад во французском стиле.

Глашатай поднял аккуратно выщипанные брови.

— Возможно. Но не в моем положении советовать его величеству или ее величеству, что им следует делать. Я всего лишь подчиняюсь королевскому распоряжению.

— А, ну да, конечно, — пробормотал Джон, улавливая намек гостя.

— Его величество велел мне доставить ответ, — важно продолжил глашатай. — Должен ли я передать ему, что вам шестьдесят лет и что, по вашему мнению, ему нужны вовсе не вы?

Традескант скривился. Просьба от короля была равнозначна королевскому приказу. Он не мог отказаться.

— Скажите его величеству, что я почитаю за честь принять его приглашение. Я принимаю его с благодарностью. И всегда буду служить их величествам всем, чем только смогу.

Гость слегка расслабился.

— Я передам ваши слова. Его величество будет ждать вас в Отлендсе на этой неделе.

Джон кивнул.

— Буду счастлив выполнить его волю.

Глашатай откланялся.

— Был рад встретиться с вами, господин Традескант.

— И я был рад, — чинно отозвался Джон.

Когда глашатай удалился, в комнате остались Традескант и его невестка.

— Королевская служба, — мрачно произнесла Джейн. — Моему мужу это не понравится.

Джон нахмурился.

— Ему придется с этим смириться. Королю нельзя отказывать. Ты все слышала. Мое согласие было простой формальностью. Глашатай уже знает день, когда мне предстоит приступить к работе.

— Мы договаривались, что никогда не будем кому-то служить.

— Но мы никогда не думали о таком варианте. Возможно, все будет не так уж и плохо. — Традескант обернулся и выглянул из окна на свою маленькую ферму. — Я слышал, у них великолепная оранжерея. Но им редко удается заставить деревья цвести. Там есть сад отдельно для короля и отдельно для королевы. В большом саду установлен огромный фонтан. И весь дворец построен как деревня, украшенная садами, в которой один двор беспорядочно перетекает в другой, и все это на берегу Темзы. Нужно в каждом уголке посадить прелестное растение и таким образом связать все постройки в единое целое, тогда каждый уголок будет отлично смотреться.

Тут Джейн поняла, что ее свекор отодвигает в сторону принцип независимости ради возможности сделать еще один великолепный сад. Она гордо направилась к двери.

— Мне сказать Джею или вы сами? — холодно осведомилась она. — Ему наверняка не понравится перспектива сооружать красивые виды для такого короля.

— Я сам скажу, — рассеянно промолвил Джон. — Интересно, хватит ли нам саженцев каштана, если понадобится по одному в центре каждого двора?

За обедом Джон поделился с сыном новостями, хотя как только вошел в столовую, то сразу понял, что сын уже предупрежден невесткой.

— Я поклялся никогда не работать на хозяина, — отрезал Джей.

— Это будет работа на меня, — кротко поправил Джон. — Работа для всех нас. Во имя общего благополучия.

Джей посмотрел на жену, и та напрямик заявила:

— Это будет сад для королевы. Тщеславной еретички.

— Допустим. Но в данной ситуации она просто платит деньги. Она не будет руководить нами. Джею даже не понадобится общаться с ней.

— Что-то есть в них такое, что встает у меня поперек горла, — задумчиво проговорил Джей. — Что-то есть в человеке, который утверждает, что он ближе к Богу, чем я. Который считает, что он лучше меня, что почти ангел. И даже если я никогда с ним не встречусь и никогда не буду служить ему, все равно у меня не лежит к нему душа.

— Потому что это ересь, — категорически вставила Джейн.

— Не только поэтому. — Джей покачал головой. — Понимаешь, это отрицает меня. Отрицает тот факт, что я точно так же иногда размышляю. Что у меня есть идеалы, как и у него. Что я тоже стремлюсь к чему-то, молюсь о лучшей жизни, думаю о дне Страшного суда, о Судном дне. И если он настолько выше меня, почти ангел, значит, мне нет нужды думать, надеяться и молиться, потому что вряд ли Господь прислушается ко мне, когда на коленях стоит сам король. Получается, что чем важнее он, тем ничтожнее я.

Он оглядел удивленные лица родни и добавил, словно защищаясь:

— Боюсь, я не особо понятно выразился. Не очень я силен в подобных рассуждениях. Это просто некоторые мысли.